Эшафот забвения - Виктория Платова

– Куда едем? – по-извозщицки коротко бросил Митяй,заводя машину.

– "Забыл добавить – “хозяйка”, – не удержалась я,– на “Пражскую”, голубчик.

Мы добирались до “Пражской” больше часа – всему виной быличертовы пробки, индустриальная отрыжка часа “пик”. Я курила одну сигарету задругой, Митяй гонял желваки по скулам, демонстративно опускал стекло ипокашливал, но мне было совершенно наплевать, что он обо мне думает: сиди идыши дымом, послушный щенок, если не хватает ума никому не подчиняться. Ты,конечно, чертовски красив, но сейчас меня гораздо больше занимает твойумница-хозяин. Братны был мне абсолютно ясен, вернее, были абсолютно яснымотивы, по которым он решил скрыть убийство Александровой: для него это лишьдосадное препятствие на пути к очередному триумфу, не больше. С тем же успехоми с тем же равнодушием он попытался бы скрыть и более массовые преступленияпротив человечества, включая резню армян в Турции в 1915 году и атомнуюбомбардировку Хиросимы. Его кино, его профессиональная деятельностьдействительно были его религией. И, как любая религия, она была нетерпима керетикам и отступникам, она выжигала каленым железом то, что ей мешало. Асмерть Александровой мешала Братны, в этом не было никаких сомнений, Кравчукправ. Но что заставило самого Кравчука принять участие в сокрытии преступления?Пойти на заведомый риск? Прикрыв глаза, я пыталась вспомнить те фразы, которымиобменивались Кравчук и Братны в гримерке, – что-то тогда насторожило меня. Ночто? Давай, Ева, ты же можешь анализировать, тебя натаскивали на это в своевремя – и это было совсем недавно. Пришло время доказать, что Костя Лапицкий исонм его ангелов в погонах работали с тобой не напрасно… Кажется, тогда Братнысказал:

"Огласка не нужна ни тебе, ни мне…” И я помню, какизменилось лицо Кравчука. Скрыв убийство, он многим рискует, он профессионал,он сам долгое время проработал в органах, он не может этого не понимать.Значит, для него существует еще больший риск. Такой риск, по сравнению скоторым меркнет даже случайное убийство – оно путает им все карты, понятно. Япопыталась систематизировать все то, что успела узнать за месяц работы в группео Братны и Кравчуке. Возможно, они исподтишка приторговывают антиквариатом, ясама видела, как изящно Братны вытаскивает его из рук доверчивого населения, возможно,они поставили это дело на поток. Иконы, драгоценности, живопись. Не исключено,что при гипнотических способностях Анджея этюд Ля-Гули кисти Тулуз-Лотрека вскором времени окажется одним из лотов на аукционе Сотбис. Возможно, всеиностранцы, мелькающие в группе, – не только резко поглупевшие меценаты. Иследственная группа, которая завязнет в разбирательстве, сборе улик и очныхставках, вовсе не входит в круг их сексуальных предпочтений… Но это только моидогадки. Интересно, посвящен ли Митяй в дела своего шефа?..

Я искоса посмотрела на молодого человека.

– Что? – спросил Митяй, не поворачивая головы – Любуюсьчеткостью профиля. Тебе говорили, что ты чертовски красив?

– Ты первая.

Мстительное “ты” звучало в его исполнении уничижительно яотвечаю тебе, я разговариваю с тобой, я даже могу трахнуть тебя, наевшисьпредварительно кураги и грецких орехов, но это только потому, что получилопределенные инструкции на твой счет. Это не задело меня, но где-то в самойглубине моей остывшей, покрытой запекшейся кровавой коркой души вдруг возниккрохотный росток интереса к этому бездумно-красивому парню, едва уловимоежелание помериться с ним силами и попытаться приручить. На секунду я дажеиспугалась этого: безжалостная, привыкшая всегда добиваться своего, сучка АннаАлександрова все еще жила во мне. Или я все еще была ею, ведь зло такпривлекательно, а откровенный цинизм так сексуален.. Но ведь и Ева – та Ева,которая была до Анны Александровой, – ей в голову могли прийти сходные мысли.Все дело только в знаке, порок и добродетель всего лишь сиамские близнецы, неболее того.

– Ты проводишь меня? – спросила я Митяя, когда оностановил машину у подъезда.

– А как ты думаешь?

– Думаю, что мне нужно быть готовой к тому, что, когдая в очередной раз устроюсь на унитазе, ты будешь дышать мне в затылок.

– Правильно думаешь.

…Мы поднимались на лифте в полном молчании – маленькоепространство кабины еще больше отдалило нас друг от друга; волны ненависти,исходящие от Митяя, накрывали меня с головой. Но я не придавала этому никакогозначения: в свое время меня не только научили плавать, меня научили выплывать.Теперь я совершенно бесстыдно разглядывала своего конвоира. Между седьмы?? и восьмымэтажами Митяй не выдержал:

– Ну что ты уставилась?

– Мне очень хочется спросить тебя об одной вещи..Надеюсь, это не запрещено?

– Спрашивай – Ты такой красивый мальчик… Такойсамодостаточный… Такой самодостаточно-красивый, что, наверное, сам себя трахаешь.И сам себе делаешь минет. Правда?

Несколько секунд Митяй молчал, переваривая информацию.

– А что такое минет? – наконец спросил он. Я невыдержала и рассмеялась. Это был нокаут, я лежала на ринге в синих атласныхтрусах и красной майке под номером тринадцать, с безнадежно сломанным носом.Браво, мальчик Митяй, ты увеличиваешь разрыв, три – один в твою пользу,придется использовать другую тактику ведения ближнего боя…

* * *

…Я открывала дверь в квартиру Серьги со смутным,малознакомым мне чувством возвращения после долгих странствий. Мы с Серьгой невиделись чуть больше суток, но за это время произошло убийство, успешнодебютировал щадящий вариант киднеппинга, и я, как всегда, умудрилась влипнутьво все эти истории. Теперь мне придется долго объяснять Серьге, почему я должнауехать – как раз накануне второго понедельника, обычного банного дня, когда якупаю Серьгу в ванне. От варианта с двухнедельным выбором натуры за верстунесет липой, но ничего умнее мне не приходит в голову. Я даже не смогу поговоритьс ним толком, тень Митяя, как тень отца Гамлета, будет незримо нависать надомной. Это похоже на предательство, на бегство с поля боя, и Серьга обязательнозаметит фальшь в моем голосе: слепые люди всегда замечают то, что не в силахпочувствовать все остальные…

Но с самого порога в нос мне шибанул резкий запах чужих,незнакомых духов – это было что-то новенькое. Кто-то, должно быть, в сердцахразбил флакон – настолько силен был запах: я чувствовала его, несмотря набезнадежно утраченное из-за постоянного курения обоняние Гости. У нас гости. Нета ли кошечка, о которой предупреждал меня Кравчук? И не они ли сами запустиликошечку в дом?.. Митяй протиснулся в квартиру следом за мной, и я приложилапалец к губам. Не стоит шуметь, мнительному Серьге совершенно необязательнознать о присутствии рядом со мной мужчины.

Никто не встретил меня приветственным окриком, хотя Серьгаработал со своими самоубийцами только по ночам и время “Ч” еще не наступило. Ятотчас же обнаружила на вешалке в прихожей чужую женскую шкурку, от которой иразило духами: старенькая дубленка, младшая сводная сестра моего старенькогопальто, заняла господствующие высоты. По ее виду я поняла, что она решиларасположиться здесь навсегда.