Эшафот забвения - Виктория Платова

– Понимаете, прекрасно понимаете… А знаете, Ева, какготовят ткемали? – После молниеносного рейда в глубины моих страхов Кравчук былсама любезность.

– Просветите.

– Дикорастущую сливу отваривают, протирают, добавляютбазилик, кинзу, чеснок и красный молотый перец… Мой парнишка не очень вамдокучает?

– По правде сказать, докучает. – Мы оставили Митяя наулице в машине, в обществе Бориса Гребенщикова и ручного эспандера. Кравчукудаже в голову не пришло бросить кость своему псу, хотя тот не ел с самого утра.

– Придется потерпеть.

– Сколько?

– Не так долго…

– Решаете, что со мной делать?

– Честно говоря, я еще не решил, что с вами делать…Какое блюдо из вас приготовить, – Кравчук добродушно хохотнул, – что-нибудь экзотическое,это уж точно.

Кравчук не врал: он действительно не знал, как поступить сомной. Максимум, чего он мог добиться, – это информации о том, что я живу уосевшего в Москве слепого марийского художника Серьги Каныгина. Это должноподстегнуть профессиональную гордость.

– Что, ничего не удалось выудить обо мне? – “Цинандали”действительно было великолепно, я расслабилась и позволила себе мило похамить.

Кравчук внимательно посмотрел на меня. И сказал, тщательноподбирая слова:

– Почему же, кое-что есть…

– Это “кое-что” могла сообщить вам и я сама.

– Я не верю тому, что люди говорят о себе. Ониобязательно выдадут желаемое за действительное – из самых лучших побуждений.Или из природной склонности к вранью. Постоянная ложь, даже когда она не нужна,ничем не обоснована и не продиктована обстоятельствами, – это единственное, чтоотличает человека от животных. – Кравчук выстроил всех своих бумажных зверушекв один ряд: теперь их было десять.

– Да, сегодня на студии вы наглядно этопродемонстрировали. – Проклятое вино сыграло со мной злую шутку: я окончательнорасслабилась.

Это была непозволительная вольность, и я сразу же понялаэто. Директор выбрал из своего зверинца три фигурки – морского котика, тигра иобезьяну – и поставил их на чистую тарелку передо мной. Сейчас начнетсяпсихическая атака, иначе и быть не может.

– Милые люди – японцы. Только они могли придумать такуюмодель мира. Знаете, как это называется? – Он легонько щелкнул тигра побумажному загривку и испытующе посмотрел на меня.

– Оригами, кажется, так?

– Вы абсолютно правы. Бумага – совершенный материал. Ксожалению, очень хрупкий… Что вы выбираете для себя?

– Ну-у… На тигра я не претендую. Тигр – это вы. – Япродолжила в том же духе, в котором и начала: мелкое хамство, завуалированноепод такую же мелкую лесть.

– Я тоже так думаю. Анджею оставим обезьяну, он у насизвестный имитатор, звукоподражатель и человек искусства. Так что вам остаетсятолько морской котик.

– Судя по всему.

– А морской котик – существо очень беззащитное. Воттак. – Кравчук приподнял котика за хвост и мгновенно смял его в кулаке. А затембросил его в блюдце с костями и полил соусом ткемали.

Ну что ж, Андрей Юрьевич, мускулы вы продемонстрировали,псевдосамурайский дух, больше похожий на дешевые приколы киношных мафиози,видимо, не дает вам покоя.

– Очень убедительно. А теперь наезд камеры и стоп-кадр,– только и смогла сказать я. – Но вы забываете одну вещь. Мы не втроем. И дажене вчетвером, если учесть убитую вчера женщину… Есть кто-то еще. Кто-то, ктосделал это.

Я взяла оставшиеся фигурки животных и кольцом расставила ихвокруг тарелки:

– Как вы думаете, кто, Андрей Юрьевич? Может быть,жираф? Или мышь?

– Это не мышь, – поправил меня педантичный Кравчук, –это броненосец.

– Хорошо, пусть так. Неужели вам безразлично, ктосделал это и почему? Неужели вы не хотите предпринять хотя бы попыткурасследования? Ваш жираф может быть опасен. Или броненосец… Или лягушка. Скрывпреступление, вы дали убийце шанс остаться безнаказанным. А своейбезнаказанности они не выносят и не прощают.

– Откуда такие познания в психологии убийств? –заинтересованно спросил Кравчук.

– У меня была возможность в этом убедиться.

– Не сомневаюсь. А может, это вы и сделали? – Он широкоулыбнулся. – Вы первой обнаружили тело, никто не знает точно, сколько вы тампробыли, старуха вас знала, и вы не представляли для нее никакой опасности.Думаю, вы достойны того, чтобы вами заинтересоваться. А в органах работаюточень серьезные ребята, уверяю вас. То мягкое.., скажем так.., м-м..,ограничение свободы, которое вы имеете сейчас, не идет ни в какое сравнение скамерой предварительного заключения. Если я захочу, то смогу предоставить сотнюсвидетелей, которые под присягой подтвердят, что сами подавали вам шильце. Естьи другой вариант, гораздо менее громоздкий: ваши показания, кому бы вы их нидавали, ничего не будут значить, потому что старуху после ее якобы “смерти”видели несколько человек. И это уже не мои собственные свидетели, а совершенноне зависящие от меня люди… В лучшем случае вам порекомендуют обследоваться упсихиатра на предмет навязчивых маний…

– Так почему же вы до сих пор не использовали ни одногоиз двух вариантов?

– Во-первых, вы с самого начала поступили мудро, незакатив никакой истерики. Полагаю, у вас не было никаких особых причин поступатьименно так, но вы поступили – вот и все. Из страха, из каких-либо опасений засебя, из любви к режиссеру, из изощренного цинизма – не берусь судить…Во-вторых, вы мне нравитесь, Ева. – Кравчук осторожно подбирал слова. – Вызанятная дамочка и далеко не простая. Я могу ответить на первую часть вашеговопроса, хотя на него уже ответил наш уважаемый режиссер, – скандальная историяс убийством может серьезно повредить репутации фильма. Во всяком случае, этокасается престижных фестивалей. Все эти отборочные комиссии достаточнобрезгливы… Братны – и вы не будете этого отрицать – уже сейчас культоваякинематографическая фигура наднационального масштаба. Не стоит ставить ее наодну доску с жизненкой никому не нужной, давно забытой актрисы. Поверьте, онане стоит того и никогда не стоила. Впрочем, не буду вас уговаривать, вы и такпрекрасно все понимаете. Если честно, я с удовольствием познакомился бы с вамипоближе.

– Не могу ответить вам тем же.

– А придется. Давайте расставим все точки над i. Вывносите дополнительные трудности в схему, хотя и оживляете ее. Согласны? Я немогу доверять вам, так же как и вы не можете доверять мне. Но я могушантажировать вас так же, как и вы можете шантажировать меня. Вся проблемазаключается в том, кто из нас будет молчать дольше или кто заговорит первым… Ноу нас еще будет время поворковать об этом. А сейчас извините, у меня много дел.Да и Митяй, должно быть, уже заждался…