Искупление - Канаэ Минато

остановиться и вышла из машины. У меня закружилась голова, и я упала в обморок. Когда пришла в себя в ближайшей частной больнице, он сидел около меня. Я хотела вскочить, но он велел мне лежать и отдыхать.

– Так лучше будет для твоего ребенка, – сказал он.

Я чуть снова не потеряла сознание. Бойфренд, с которым у меня были самые платонические отношения, узнаёт, что я в положении… «Все кончено. Это мое наказание за то, что я сбежала», – подумала я. Бог не собирался прощать меня за то, что я выбросила все из головы в поисках счастливой жизни. Я больше думала о том, что будет со мной, чем о моих отношениях с Адачи. Что скажут мои родители, когда узнают? А другие люди? Я знала, что одной мне не справиться.

Полагая, что нашим отношениям с Адачи пришел конец, я все рассказала ему про отца ребенка. Не касаясь темы Акиэ.

Когда я закончила, он сказал то, что меня поразило:

– Давай поженимся. Это будет мой ребенок.

Сказал он это так не из любви ко мне. Он не мог сам иметь детей из-за того, что переболел свинкой. Он не проходил специальное обследование в больнице, поэтому точно не знал, в этом ли причина. Но факт оставался фактом, ошибки быть не могло.

Он был амбициозен – внук основателя фирмы. Однако его отец – второй сын, а унаследовать компанию должен был старший сын, его брат. Но тот не отличался такими способностями, как мой жених, и поэтому он дал себе клятву стать в один прекрасный день президентом компании. Однажды он просто так прошел проверку – и узнал, что бесплоден. Позволят ли ему стать наследником, если у него не будет продолжателей? Кажется, тогда он забросил мысль о главе фирмы. Даже когда друзья нас познакомили, он сказал им, что не собирается жениться.

И тут услышал от врача, что я беременна.

Мы заключили сделку. Он обеспечивает мне стабильный уровень жизни, я же помогаю ему завоевать доверие окружающих.

И мы быстро расписались.

Когда родился ребенок – очевидно, чуть раньше срока, но совершенно доношенный, – мы сказали всем, что отношения у нас начались еще до брака. Дочку назвали Эмили; имя дал его дед, основатель компании. Очевидно, так звали девушку, в которую он был влюблен, когда учился за границей.

Но я всегда чувствовала, что Эмили только моя.

Не хочу сказать, что мы страдали от недостатка любви. Адачи заботился обо мне и любил Эмили как собственную дочь.

Я не подозревала, что приближается тот день. Кольцо по-прежнему лежало в коробочке вместе с прощальной запиской Акиэ там, куда я его положила, – в глубине шкафа в нашем жилом доме.

Как-то должна была состояться вечеринка для сотрудников компании; я решила надеть нитку жемчуга и достала шкатулку с украшениями из шкафа. И тут заметила, что крышка сидит немного криво. Я открыла ее и обнаружила, что коробочки и кольца нет. Записки Акиэ тоже. На следующий день кольцо вернулось на место, а записка – нет.

– Если бы папа узнал, что ты любишь другого человека, он очень расстроился бы, – сказала Эмили. – Поэтому я подумала, лучше хранить это где-то вне дома. Я вернула кольцо, но записку выбросила. Прости меня, прости…

Она говорила мне это и плакала, и я почувствовала приступ нежности к ней. Дочь ошибочно подумала, что это я написала те слова, хотя у меня никогда не было такого красивого почерка.

* * *

Эмили спрятала кольцо и записку в заброшенном доме. А он искал подходящее здание для своей школы и все это там обнаружил. Возможно, он рассматривал это место как вариант, потому что оно имело какое-то отношение к Акиэ. А там просто открыл ту жестяную коробку, которую нашел в том доме, и нашел кольцо, которое все ему живо напомнило. И предсмертную записку, адресованную ему.

Думаю, он сразу понял, что писала ее Акиэ.

После этого он стал заниматься расследованием. Он потерял женщину, которую любил, работу, в которую вкладывал всю душу, – меня в этом тоже надо винить? Где была женщина, укравшая у него все самое дорогое и сбежавшая неизвестно куда; чем она теперь занимается?

Эмили убили только из-за меня. Вы четверо просто попали в эту историю. То, что я сказала вам тогда, непростительно. Вы приняли всё близко к сердцу – и в итоге привели меня к убийце.

Я должна искупить свою вину перед вами.

После того как рассталась с Юкой, я отправилась к нему.

Пока добиралась до этой школы для особенных детей, которая широко рекламировалась в прессе, все мысли мои крутились вокруг искупления. О том, что мне нужно сделать ради вас четырех.

Нанять лучшего адвоката, чтобы всех объявили невиновными? Оплачивать ваши ежедневные расходы? Выплатить вам компенсацию?

Но я решила, что таким образом смогу лишь вызвать ваше презрение.

Я должна была сделать не это, а покаяться в своих грехах – и сообщить убийце, Хироаки Нандзё, правду.

Ты отец Эмили.

Я так и поступила. Сказала ему всё.

Думаю, все вы знаете из телевизора и газет, что с ним случилось. Наверное, понимаете, что я чувствую, хоть я и не пишу тут об этом…

Сможете ли вы простить меня?

Свободны ли вы теперь от проклятия, которое преследовало вас так много лет?

Асако Адачи

Последняя глава

Приближаются летние сумерки.

Женщины проходят мимо запертых ворот и перелезают через забор из металлической сетки. Двое. Одна несет старый, потертый волейбольный мяч, другая – небольшой букетик цветов.

Они направляются к школьной игровой площадке.

– Говорят про усиление антикриминальных мер, а попасть сюда по-прежнему очень легко… Кстати, о преступлениях, тебе здесь тяжело находиться? Тебе тут не по себе?

– Я в порядке. А ты? Нормально себя ощущаешь?

– Все хорошо. Только не уверена, что мы сможем с первого раза продержать мяч до ста касаний.

– Будем стараться, пока не получится. Как в тот день…

Они кладут свои сумки на землю и становятся лицом к друг другу.

Белый мяч перелетает от одной к другой.

Раз, два, три… пятьдесят один, пятьдесят два, пятьдесят три… девяносто один, девяносто два…

– Девяносто три… ой, прости!

Мяч укатился.

* * *

Мяч катится, за ним бегут пять девочек.

Мужчина в рабочей одежде, Хироаки Нандзё, подбирает мяч.

– Я пришел проверить систему вентиляции в раздевалках в бассейне, но совсем забыл, что понадобится лестница. Мне надо только подкрутить несколько винтиков; кто-то из вас может сесть мне на плечи и помочь это сделать?

Самая маленькая из девочек берет у него мяч.

– Меня возьмите, я самая маленькая.

Шаг вперед делает самая высокая.

– А вдруг ты не сможешь дотянуться до вентилятора? Надо пойти мне, я самая высокая.

Вмешивается девочка в очках:

– Кто-нибудь из вас умеет держать в руках отвертку? У меня хорошо получается.

– А что ты будешь делать, если они слишком крепко закручены? Я сильная; если что, смогу их подкрутить, – гордо утверждает самая крупная из всех.

Нандзё смотрит на всех по очереди.

– Нужен кто-то не очень большой и не очень маленький… У тебя могут упасть очки, а ты тяжеловата…

Он подходит к самой умной на вид девочке, Эмили.

– Ты подойдешь.

Та бросает беспокойный взгляд на остальных.

Самая высокая хлопает в ладоши и громко предлагает:

– Давайте все вместе поможем!

Три остальные соглашаются.

Нандзё в некотором замешательстве, но все еще улыбается.

– Спасибо, но раздевалка-то маленькая; если мы все туда набьемся, трудно будет работать. Я не хочу, чтобы кто-то из вас поранился. Лучше оставайтесь тут. Мы скоро закончим, а потом я вам всем куплю по мороженому.

Девочки радуются.

Нандзё берет Эмили за руку и уводит.

Не зная, что они родственники – отец и дочь.

* * *

…Они подбирают мяч и начинают игру снова.

– Сто!

Женщины переводят дух. Берут свои вещи, направляются к спортзалу и садятся на ступеньки у входа.

– Чем же для нас было это убийство?

– И пятнадцать лет после него…

– Когда я читала ее длинное письмо – скорее, на самом деле ее воспоминания, – я стала думать, в чем же смысл моей жизни?

– Может, я была жертвой… И поскольку я так считала, ее