Гувернантка для монстра - Лилия Орланд

Мне было удивительно хорошо рядом с ним. И с Лючиной. Конечно же, и рядом с Лючиной.

Мсье Милфорд уже почти выздоровел. Я часто наблюдала из окна, с каким усердием он колет дрова, а потом складывает в аккуратную поленницу. Найджел уделял этому занятию пару часов каждый день. Если он продолжит с той же скоростью, то дрова закончатся задолго до нового года.

И чем тогда он станет заниматься?

Словно почувствовав мой взгляд, мсье Милфорд остановился и посмотрел прямо на окно. Я вздрогнула и отпустила занавеску. Ещё подумает, что подсматриваю за ним.

Снова я увидела Найджела только за ужином. Он был молчалив и то и дело задумчиво поглядывал на меня. Я почему-то разволновалась, чувствуя, как горят щёки.

– Мисс Крунс, прогуляетесь с нами после ужина? Хочу кое-что вам показать, – низкий голос застал меня врасплох.

Я запаниковала. Зачем он приглашает меня? Чего он хочет? Потом вспомнила, что Найджел сказал «с нами» и немного успокоилась.

Вот почему в каждом предложении, исходящем от мсье Милфорда мне видится подвох? Или я хочу его видеть?

Пусть я отказывалась признавать это, но напряжение между нами всё возрастало.

– Да, конечно, – почти прошептала, потому что голос отказывал.

– Тогда оденьтесь потеплее, – а вот Найджел улыбался. Похоже, моё волнение его веселило.

После ужина я поднялась в свою комнату, надела пальто, тёплые сапожки, повязала на шапочку шерстяной платок. Он ведь сказал «потеплее». Подумав, взяла ещё и муфту. Мало ли что придумали эти Милфорды.

Лючина была одета, почти как я, разве что без платка и муфты. А вот Найджел только накинул тулуп, даже не застёгивая, его голова и вовсе осталась непокрытой.

Мы вышли на улицу, и я охнула от изумления.

Всё стало серебристо-белым и каким-то волшебным в жёлтом свете магических светильников, которые загорелись по периметру ограды. Днём я за готовкой и не заметила, что начался снегопад. И сейчас снег покрывал все поверхности белой пушистой шапкой.

Лючина побежала вперёд по белоснежному нетронутому ковру, оставляя на нём свои следы. Подбежала к дереву, дёрнула за ветку, и на неё обрушилась целая снежная круговерть. Малявка завизжала от восторга и помчалась дальше.

– Как красиво, – прошептала я, кутаясь в муфту.

– Очень красиво, – повторил мсье Милфорд, вдруг оказавшись слишком близко и смахивая снежинки с моей щеки.

Я словно окаменела, так и стояла, глядя в его приближающееся ко мне лицо и не в силах сдвинуться с места или остановить Найджела. Когда его губы оказались так близко, что кожу согрело тёплое дыхание, глаза закрылись сами собой. И в этой темноте, где я вдруг оказалась, все ощущения стали ярче.

Его руки осторожно сжали мои плечи, а потом спустились на талию. Его губы коснулись щеки, потом подбородка и наконец нашли мои губы, уже гостеприимно приоткрытые, потому что я тоже ждала этого прикосновения.

Поцелуй, сначала осторожный, вопрошающий, через несколько секунд стал смелее. Губы Найджела ласкали мои всё смелее, требовательнее, и я таяла в этих прикосновениях. Всё вокруг меня словно бы неслось на карусели, и только закрытые глаза и сильные объятия продолжали удерживать меня в центре этого вихря.

– Папа, Анна, смотрите, как я могу! – радостный вопль Лючины ворвался в мои вялые мысли, заставляя отпрянуть от Найджела.

Голова закружилась, и я покачнулась. Муфта упала в снег. Мсье Милфорду пришлось поддержать меня, чтобы я не упала.

– Спасибо, – голос дрожал от только что пережитых ощущений. И постепенно приходило понимание того, что только что произошло.

Я целовалась со своим нанимателем.

Практически на глазах у его дочери.

Боги, Лючина!

Я шарахнулась назад, вырываясь из таких сильных и уютных объятий. Снова пошатнулась. Мсье Милфорд рванулся было, чтобы меня поддержать, но я сделала шаг назад. И ещё один, чтобы наверняка. Потом покачала головой, надеясь, что он поймёт. Посмотреть ему в глаза и что-то сказать я не могла.

Поэтому пошла к Лючине, которая в очередной раз забиралась на скамейку, чтобы спрыгнуть в образовавшийся сугроб с радостным визгом.

Мои губы улыбались малявке, а мысли метались всполошёнными птицами.

Открывшаяся вдруг истина откровенно пугала – мсье Милфорд мне нравился. Сильно. Настолько сильно, что прояви он чуть больше настойчивости, и я бы легко преодолела все запреты. Да ведь я влюблена в него по уши. В этого грубого дикаря, имеющего лишь смутное представление о правилах приличия. Видимо, никто не удосужился ему объяснить, что нельзя так целовать приличных девушек.

Вывод был только один и совсем не утешительный – я должна уехать. Как ни жаль, но остаться в этом доме я не могу. Нас с Найджелом слишком сильно тянет друг к другу, чтобы я могла этому противостоять. А он явно не собирается останавливаться на полпути. Уж слишком много было этих обещающих взглядов и прикосновений словно бы невзначай. Даже я с моей неопытностью уже не могла отрицать, что Найджел рано или поздно меня соблазнит. Всё идёт именно к этому.

И что будет дальше?

Нет уж, нужно бежать отсюда подальше, пока не случилось непоправимого.

– Анна… – мсье Милфрд подошёл сзади и тронул меня за руку.

– Не надо, – я дёрнула плечом, уходя от прикосновения. – Я не могу больше оставаться в вашем поместье. Мне придётся уехать.

Не оглядываясь, я двинулась к дому.

И услышала позади тонкий голосок Лючи:

– Папа, ты же обещал!

Ночью я почти не сомкнула глаз. За окном было ещё темно, когда начала собирать вещи. Это не заняло много времени, и до рассвета я ходила по комнате. От стены до двери – и обратно.

Если бы у меня была возможность сбежать, не прощаясь, я бы точно ею воспользовалась. Даже понимая, что это невежливо. От мысли, что сейчас придётся спуститься вниз, встретиться с Найджелом и Лючиной, объяснять ей, почему я уезжаю, становилось мучительно стыдно.

Я ведь обещала малявке, что буду рядом. А теперь получалось, что обманула. Предала. Это было по-настоящему ужасно. Но и остаться я не могла. Моя влюблённость в Найджела и его настойчивость – очень нехорошее сочетание. Такое, что рано или поздно разобьёт мне сердце. Я наверняка пожалею, если останусь.

Выждав ещё пару часов, пока окончательно рассвело, я подхватила стоявшие у двери сумку, саквояж и ридикюль и приоткрыла дверь. Выходить наружу было откровенно боязно. Ещё никогда не чувствовала себя такой ничтожной трусихой, к тому же подлой обманщицей. Если бы была хоть малейшая возможность остаться, я бы ею воспользовалась. Правда.

Снаружи меня ждали.

Лючина стояла у двери с покрасневшими глазами. Девочка плакала, и это разрывало мне сердце.