Тяжелый свет Куртейна. Синий - Макс Фрай

Но все равно обидно. Так хорошо они тут сидели в закрытом на выдуманный переучет кафе, так спокойно и уютно ей было с этими тремя незнакомыми мужиками, один из которых, строго говоря, являлся превратившейся в человека тенью, а другой – чем-то вроде повторяющейся галлюцинации, но это совершенно не мешало наслаждаться их обществом, такой уж удивительный выдался вечер, такой восхитительный суп, такая божественная наливка, такие смешные, нелепые, безобидные чудеса, и вдруг все рассыпалось от одного взгляда, внимательного, яростного и такого проницательного, словно этот тип знал об Эве гораздо больше, чем она сама, видел ее не просто насквозь, а без кожи, без тела, без имени, без памяти о себе, беззащитной сияющей искрой, и при этом был ветром, способным ее задуть.

Под его взглядом Эва снова почувствовала себя, как в том странном темном дворе, через который недавно шла по шаткой доске, широко открыв глаза, чтобы не видеть изголодавшуюся, взволнованную ее близостью бездну или черт его знает, что там булькало и чавкало с обеих сторон.

Жуткое существо, в которое внезапно превратился симпатичный незнакомец с паленой бровью, лучшее наваждение всех времен, наконец отвело глаза.

– Извините, – сказал он после долгой, томительной паузы. – Я не нарочно такой ужасный. То есть на самом деле я вообще не ужасный. Просто иногда нечаянно выворачиваюсь бездной наружу. В такие моменты находиться рядом со мной становится довольно тяжело.

– Даже я его еле выдерживаю, – наябедничала бывшая тень. – Но это, к счастью, быстро проходит.

– Обычно после рюмки чего-нибудь крепкого, – невозмутимо добавил Тони. И тут же, чтобы не бросать слов на ветер, выдал всем еще по рюмке наливки из нерожденных слив.

Эва собиралась отказаться, но даже молча помотать головой не смогла. Потому что бездна бездной, жуть жутью, опасность опасностью, а наливка у этого белобрысого великана была – натурально пенная сома, в которую только что по-свойски, не разуваясь, как к себе домой вошло приветливое, довольное, наслушавшееся ритуальных песнопений божество.

– Мне показалось, вы сейчас расколете меня, как орех, скорлупу выбросите, и даже думать не хочу, что сделаете с ядром, – честно сказала она, поставив на стол пустую рюмку.

– Да упаси боже, – улыбнулся тип с паленой бровью и снова стал тем самым убийственно обаятельным наваждением с ямочками на щеках, которого захочешь – не испугаешься. И почти беззвучно добавил: – Сами расколетесь. Все сами раскалываются в моих руках, и это, будете смеяться, не беда, а практически лучшее, что может произойти с человеком. Примерно как в вашем присутствии умереть, только умирать при этом не обязательно. Даже, наоборот, строго запрещено. Я ужасно сержусь, когда при мне умирают, потому что не знаю, что с этим делать. Зато вы знаете. Очень хорошо.

– Изредка знаю, – вздохнула Эва. – Далеко не всегда. Так вы поэтому меня сюда привели? Чтобы я расслабилась, наклюкавшись несбывшихся наливок, и подробно вам рассказала, что, зачем и как?..

– Ну естественно! – он почему-то обрадовался, как будто нет ничего лучше, чем тот неловкий момент, когда тебя вывели на чистую воду. – Я корыстен до безобразия. И расчетлив, как целый бухгалтерский полк. Только интрига гораздо сложней, чем может показаться с первого взгляда. И рассчитана на много прекрасных, счастливых ходов. Сегодня я, вероломно воспользовавшись вашим лихим настроением и разыгравшимся аппетитом, заманил вас сюда, чтобы вам здесь понравилось; это беспроигрышный вариант, у Тони всем нравится, насчет одиннадцатого райского неба я не то чтобы так уж шутил. Поэтому велики шансы, что, когда я снова позову вас ужинать, коварно подстроив случайную встречу на улице, вы согласитесь: Тонина кухня перевешивает и искупает все, даже присутствующих вполне можно потерпеть. А где второй раз, там и третий с четвертым, двадцать пятым и сто сорок седьмым. В конце концов, вы станете здесь завсегдатаем, и это отлично, потому что я у Тони постоянно кручусь. Понемногу привыкнете к моим странностям, поймете, что я на самом деле отличный, и тогда мы с вами подружимся – по-настоящему, я имею в виду. И однажды, скорее всего довольно нескоро, когда вам наконец захочется поговорить, потому что всегда со всеми молчать о единственно важном – невыносимо, я буду к вашим услугам. В такие моменты со мной обычно очень легко.

– Это правда, – серьезно подтвердил Тони.

А бывшая тень вдруг зевнула как самый настоящий невыспавшийся человек, да так заразительно, что Эва вдруг тоже захотела спать.

– На самом деле мне уже давным-давно пора домой, – сказала она. – Там еще куча работы… ладно, будем реалистами, черт с ней, с работой. Но завтра придется рано вставать, – и, поколебавшись, спросила: – А отсюда можно уйти какой-нибудь другой дорогой? Не через тот жуткий двор? Если всегда через него ходить, завсегдатая из меня при всем желании не получится. Ну его.

– На сегодняшний день существует двести восемьдесят четыре способа уйти отсюда, – оживилась бывшая тень. – И всего шестьдесят девять способов сюда прийти, что, конечно, совсем не дело – я имею в виду, такой дисбаланс. Впрочем, мы с этим работаем; надеюсь, со временем способов приходить станет гораздо больше. В любом случае проходной двор, которому не посчастливилось произвести на вас благоприятное впечатление, всего лишь один из великого множества, просто самый короткий путь оттуда, где мы с вами встретились. Совершенно не обязательно всякий раз так спешить.

– На самом деле, – вмешался тип с паленой бровью, – я бы мог проводить вас отсюда не только домой, но даже в тот самый момент, когда мы повстречались на улице Агуону. Сколько тогда было? Около половины двенадцатого? Ну вот, в туда и тогда.

– Правда, что ли? – изумилась Эва. – Звучит, конечно, как бред собачий, но у вас, положа руку на сердце, почти все примерно как он звучит. А оказаться дома в половине двенадцатого было бы просто отлично! Сейчас-то, наверное, уже половина второго, не меньше?

– Четверть третьего, – любезно подсказал Тони.

– Ну вот, тем более, – вздохнула Эва. – А вставать мне самое позжее в девять. Поэтому если действительно можно…

– Можно, – кивнул паленый. – Вообще не вопрос. У этого варианта есть только один недостаток, который лично мне, будь я на вашем месте, показался бы роковым. А вам – даже не знаю…

– Какой недостаток? – насторожилась Эва. – Опять придется идти через тот двор?

– Не придется. Даже если бы вы стали настаивать на возвращении в это интересное место, мне пришлось бы вас огорчить: его посещение в сложившихся обстоятельствах технически невозможно. Двор был дорогой сюда, а сейчас нам нужна обратная.

– Ну и слава богу. А в чем тогда подвох?

– В том, что, если вы придете домой в половине двенадцатого, проведенный здесь вечер покажется вам подозрительно похожим на наваждение. Да и на практике станет таковым. Нагулялись, устали, сели по дороге на лавку, задремали, увидели интересный сон. С кем угодно такое может случиться. Вам даже поужинать еще раз придется. Что, впрочем, как раз невелика беда.