Исчезнувший мир - Том Светерлич

– Мне велели вообразить состоящую из дверей стену, – сказал Брок. – сказали, что если я буду падать сквозь пространство на эту стену, то провалюсь сквозь одну из них. Через какую я пройду, таким и станет будущее. Разные двери – разные варианты будущего. Разные версии.

– Кто тебе это сказал?

– Мне пришло это в голову после инфоцентра, после похорон. Мы с Нестором иногда говорили о тебе. Ты работала в инфоцентре. Я гадал, погибла ли ты там, как моя семья. Когда ты исчезла, я решил, что, наверное, погибла. А еще я думал о Глубинах космоса и Патрике Мерсалте. А потом увидел кое-что в новостях, когда Космическое командование ВМФ поглотила другая организация. Пропахшие нафталином проекты, которые не имеют значения ни для кого, кто не ищет специально, всякая фигня вроде китайских спутников и направленных на Луну лазеров, но мне захотелось разузнать больше. Я стал задавать вопросы. Не мог все это бросить. И однажды утром я получил сообщение от директора чего-то там, он назначил мне встречу в ресторане «Тиджей» в Силвер-Спринге, в Мэриленде. Бюро подцепило на крючок одного физика, работавшего в исследовательской лаборатории ВМФ, у нас имелись доказательства, что он получил секретные сведения от сенатского комитета по вооруженным силам и использовал военные секреты, чтобы открыть собственную компанию, «Фейзал системс». Медицинские технологии, лекарство от гребаного рака, и все получено из засекреченных материалов. Мы на него надавили, и он раскололся. Так мы и узнали о «Глубоких водах». Так я вошел в круг посвященных. Мы пообедали вместе, и тот тип заявил, что совсем еще молод, летом ему исполнится только сорок два, но он был совсем стар, Шэннон. Он показал мне свидетельство о рождении и прежние водительские права. Он работал в «Фейзал системс» над средством от рака, но знал абсолютно все о КК ВМФ. Он рассказывал о квантовой пене и кротовых норах, а когда я не понял, велел представить стену из дверей.

– Это можно сравнить с венчиком для взбивания, – сказала я.

– Что именно?

Я вышла из-за стола, заглянула за прилавок и пошарила в ящиках. Ложки, полиэтиленовая пленка на ролике, старые тряпки. Венчик я нашла на крючке над раковиной.

– Венчик, – сказала я, вернувшись к столу. – Так учил меня инструктор.

Я взяла венчик и показала на конец ручки.

– Начало времен. – Я провела пальцем по ручке. – Вся история, известное прошлое. А это – настоящее, – показала я на другой конец ручки.

– А потом ты наталкиваешься на стену с дверями, – сказал он.

Я дотронулась до каждого стержня венчика.

– Варианты будущего. Представь, что число стержней у венчика бесконечно.

– А здесь что? – спросил Брок, указывая на конец венчика, где петли всех стержней накладывались друг на друга, собираясь вместе.

– Рубеж.

– И что это?

– Конец света.

– Ладно, – сказал он, приложив руки к губам. К нему вернулась жизненная сила и лихорадочная энергия. Взгляд, казалось, хватался за разные идеи, как утопающий хватает ртом воздух. – И где же находится… это? – спросил он, указывая на конец ручки, символизирующий настоящее.

– Март 1997-го.

Лицо Брока расплылось в полубезумной ухмылке, глаза вспыхнули таким огнем, что я испугалась.

– И ты… прибыла сюда? Прилетела? Ты астронавт, верно? И Мерсалт был астронавтом. Помнишь, я спросил тебя, не астронавт ли он, а ты и глазом не моргнула. Не моргнула, потому что сама такая же, да? Путешествуешь во времени…

– Собственно говоря, я не знаю, здесь я или еще там. Это называется «когерентная суперпозиция», но я никогда не была сильна в математике. В 1997-м ты жевал лакричную жвачку.

Он засмеялся, хотя звучало это как плач.

– Я бросил. Та лакричная жвачка была итальянской. Я покупал ее в иностранном магазине упаковками. Только там была достаточно крепкая лакрица, окрашивала и слюну, и зубы, и язык в черный цвет. Но в тот день, когда это случилось с инфоцентром, я обезумел, потому что знал – они погибли, вся моя семья, я просто знал, что они погибли. Я прорвался сквозь охрану и побежал между рядами тел, поднимая белые простыни с лиц, и каждый раз ждал, что увижу моих девочек, но это были незнакомые лица, мертвые лица. Я так и не увидел девочек, так и не прикоснулся к ним. Все это время я жевал лакрицу, на нервах, но на следующее утро сунул ее в рот, и запах напомнил мне о лицах тех мертвецов. Я ее выплюнул.

– Ты до сих пор ищешь своих девочек. Думаешь, что сумел бы им помочь, если бы нашел.

– Почему сейчас? – спросил он. – Почему ты появилась сейчас?

– Я не могу это контролировать, – объяснила я. – Это как определенные природные формы – морские раковины, спиральные формы галактик. Снежинки, узор из семян в сердцевине подсолнуха и так далее. Одинаковый повторяющийся паттерн. Лист папоротника и как стекает вода в туалете.

– Фракталы. Повторяющийся узор.

– Вот так и квантовая пена, – сказала я. – У нее та же форма. Есть некоторые цифры, определяющие эту форму, они называются числа Фибоначчи, они определяют все природные формы. Я могу улететь в более далекое будущее или ближайшее, но по протоколу для большей части расследований мы отправляемся примерно на девятнадцать лет вперед, на шесть тысяч семьсот шестьдесят пять дней. Я прибыла в надежде, что правда сама по себе вышла наружу. Я расследую смерть Патрика Мерсалта и убийство его семьи.

– Почему? Почему именно его? Чем так ценна его жизнь? – спросил Брок, но он не желал слушать мой ответ о «Либре» или Рубеже, он погрузился в себя. Через мгновение он добавил: – Тот физик сказал, что ему нравится мое общество, нравится говорить с человеком, который хочет ему верить, а еще сказал, что хочет мороженое на десерт. Рядом с «Тиджеем» было кафе «Баскин-Роббинс», мы пошли туда и съели по мороженому. Все это лишь теории, так он сказал. Может, он меня дурил, но когда мы собрались уходить, он добавил, что если я когда-нибудь встречу путешественника во времени, то должен его схватить, надеть на него наручники и запереть в одиночке. В тюрьме особо строго режима. Держать его там, а ключ выбросить, но как можно дольше сохранять ему жизнь и здоровье, потому что как только он умрет или вернется обратно через ту стену дверей, обратно в реальное настоящее, вся моя жизнь, все воспоминания, все люди, которых я когда-либо знал, каждый атом в существующем мире, все это исчезнет.

– И глазом моргнуть не успеешь.

– Исчезнет, – повторил Брок.

– Это называют «Бабочка под стеклянным колпаком», такое случается с людьми вроде меня. Их запирают в будущем люди, которые не могут смириться с пониманием, что на самом деле не существуют.

– Но что произойдет, если я вернусь обратно вместе с тобой? Ты можешь вернуть меня обратно?

– Могу, – ответила я, зная о подобных случаях, о полулегальном положении тех, кого привезли из будущего корабли КК ВМФ, о странной жизни этих двойников, которых мы называем дублями.