В огонь и в воду - Амедей Ашар

— Ну! Значит, молодец!

— Надо, однако же, поспешить, если мы хотим застать его в одном заведении, где ему отпускают в долг, а он осушает бутылки без счета, расплачиваясь за них рассказами о сражениях.

— Так у тебя уже есть план?

— Еще бы!

Они прибавили шагу и пришли на улицу Сент-Оноре, к знаменитому трактирщику. Когда они подходили к полуотворенной двери, изнутри слышался страшный шум от бросаемых в стену кружек, глухого топота дерущихся и громких криков.

— Свалка! — сказал глубокомысленно Лудеак.

Они вошли и при свете огня увидели посредине залы крепкого и высокого мужчину перед целой толпой слуг и поваров. Он походил на дикого кабана перед стаей собак. Четверо уже отведали его могучего кулака и стонали по углам. Он только что отвел от груди своей конец вертела и хватил эфесом шпаги самого трактирщика по голове так ловко, что тот откатился кубарем шагов на десять; остальным также досталось. В эту самую минуту Цезарь и Лудеак вошли в залу, давя каблуками осколки тарелок и бутылок.

— Эй! Что это такое? — крикнул Лудеак. — Разве так встречают честных дворян, которые, веря славе заведения, приходят поужинать у хозяина «Поросенка»?

В ответ раздался только стон, и хозяин, завязывая салфеткой разбитый лоб, подошел к Шиври и Лудеаку и сказал им:

— Ах, господа! Что за история! Еще две-три таких же — и навсегда пропадет репутация этого честного заведения!

— Молчи, сволочь! — крикнул великан, махая шпагой и удерживая на почтительном расстоянии избитую прислугу. — Я вот сейчас объясню господам, в чем дело, и они поймут.

Осушив стакан, каким-то чудом оставшийся целым, он благородно сделал знак обоим вошедшим дворянам присесть на скамью напротив него. Капитан Балдуин д’Арпальер, тот самый, кого принцесса Мамиани называла Орфано де Монте-Россо, был еще в том самом костюме, в котором его видели у герцогини д’Авранш.

— Вот в чем дело, — начал он, покручивая свои жесткие усы. — Со мной ночью случилось неприятное приключение. Ум мой помутился от него. Чтобы прогнать грустные мысли, я отправился в этот трактир. — Тут капитан повернулся к хозяину, у которого ноги все еще дрожали от страха, и, погрозив ему пальцем, продолжал: — Надо вам сказать, что я делал честь этому каналье — ел у него — по доброте душевной и потому, что он кормит недурно, как вдруг прямо перед вашим приходом, под смешным предлогом, что я ему немного должен, он имел дерзость объявить, что подаст мне вина не иначе, как за наличные деньги! Не иметь доверия к офицеру его величества короля! Я хотел наказать этого негодяя, как он того заслуживал, но все эти люди кинулись на меня… вы видели сами, что было дальше.

Огромная нога капитана в толстом сапоге со шпорой топнула по полу; все задрожало.

— Хозяин просто бездельник, — сказал Лудеак. — Он привык говорить черт знает с кем. А сколько он с вас требовал?

— Не знаю, право… Какую-то безделицу!

— Двести пятьдесят ливров круглым счетом, — прошептал трактирщик, державшийся на почтительном расстоянии от них, — двести пятьдесят ливров за разную птицу, за колбасу и откормленных каплунов да за лучшее вино.

— И из-за такой безделицы вы беспокоите этого господина? — вскрикнул Цезарь. — Да вы, право, заслуживаете, чтобы он вам за это обрубил уши! Вот мой кошелек, возьмите себе десять золотых и марш к вашим кастрюлькам!

В одну минуту слуги привели все в порядок, накрыли на стол и сбегали в погреб за вином.

Поступок графа де Шиври тронул великана. Он снял шляпу, вложил шпагу в ножны и уже подходил к Цезарю, чтобы поблагодарить, но Лудеак опередил его.

— Любезный граф, — сказал он, взяв Цезаря под руку, — позволь представить тебе капитана Балдуина д’Арпальера, одного из самых храбрейших дворян во Франции. Я бы сказал — самого храбрейшего, если бы не было моего друга, графа Цезаря де Шиври.

— Не для вашей ли милости я должен был сегодня ночью победить нерешительность одной молодой дамы, которая все никак не отдаст справедливость вашим достоинствам?

— Так точно, капитан, и признаюсь, ваш неожиданный уход меня очень опечалил.

— Дьявол вмешался в наши дела в образе маленькой белой ручки — вот почему я изменил вам; но есть такие вещи, о которых я поклялся никогда не забывать и не забуду. Вы же, граф, — прибавил он, взяв руку Цезаря в свою огромную ручищу, — приобрели сейчас право на мою вечную благодарность. Шпага и рука капитана д’Арпальера в вашем полном распоряжении.

— И вы согласитесь, не правда ли, разделить ужин со мной и моим другом Лудеаком?

— Тем охотней, что работа, за которой вы меня застали, порядочно возбудила во мне аппетит!

— Подать кушанье, да живей! — крикнул Лудеак.

Человек, стоявший перед Цезарем, был большого роста, сухой как тростник, мускулистый, с широкими плечами, жилистыми руками, небольшой круглой головой, покрытой густыми курчавыми волосами, как у Геркулеса, с плотной шеей, широкой грудью и с рубцом на щеке, который терялся в густых усах; кожа у него была кирпичного цвета. Все в нем обличало животные страсти и богатырскую силу.

Иногда, впрочем, какое-нибудь слово, поза, жест выдавали дворянина, как выступает вдруг чудный пейзаж из разорванного ветром тумана; но затем на передний план снова выходил старый рубака, и граф Орфано исчезал в капитане д’Арпальере.

— Ах, граф, — говорил он, — трудно жить в такие времена, когда министры короля не признают заслуг порядочного человека!.. Заставляют бегать за жалованьем капитана, который командовал жандармским эскадроном в Милане и гренадерской ротой во Фландрии; заставляют дежурить в передних человека, бравшего Дюнкирхен с Тюренном и ходившего на приступ Лериды с принцем Конде. Если бы храбрости отдавали должную справедливость, я давно уже был бы полковником.

— Скажите лучше — генералом! — ввернул Людеак. — К чему такая скромность?

— Не беспокойтесь, — сказал Цезарь, — я беру на себя ваше дело, а пока я не добьюсь для вас справедливости, мой кошелек к вашим услугам…

На рассвете десять пустых бутылок свидетельствовали о жажде капитана, а обглоданные кости жаркого — о его аппетите.

— Если когда-нибудь вам понадобится капитан д’Арпальер, — сказал он, — обратитесь на улицу Тиктонн, дверь под вывеской «Красная щука»… Я там обычно до полудня.

— Понял? — спросил Лудеак Цезаря, когда капитан ушел. — Мы пригласим графа де Монтестрюка ужинать… поговорим, поедим, осушим побольше кружек… головы разгорячатся… случайно завяжется спор, и мы неловко раздуем его, будто бы желая успокоить… Оба рассердятся, и ссора кончится дуэлью!..

— А потом?

— Потом Гуго де Монтестрюк, граф де Шаржполь, будет убит. Не знаю, правда ли, что капитан д’Арпальер командовал жандармским эскадроном в сражении при Дюнкирхене или ходил на приступ Лериды с принцем Конде, но знаю очень хорошо, что во всей Европе нет лучшего бойца на шпагах.