Вобла в эстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники - Лариса Бесчастная

Озноб сотрясал моё тело и мысли. Я пыталась выхватить на ходу хоть какие-то объяснения случившегося — но ничего не получалось. Скукожившись под лёгким пледом, я терзала память и не могла припомнить сегодняшний день полностью. Наверное, я уже в пути за галюнами — оказывается, такое можно испытать и без наркотиков. Если температура под сорок, как у меня. И это очень некстати, поскольку интуиция велела мне вспомнить что-то важное. Но что?

— Как ты там, девочка? — поинтересовался Виктор Петрович весьма встревоженный моим состоянием.

— Хреново… — выдавила я сквозь стучащие зубы. — Горю и мёрзну одновременно.

— Сейчас остановимся. Погреешься чаем и поищем что-нибудь в моей аптечке.

С больной головой я плохо ориентировалась во времени и в пространстве и не знала ни как долго мы едем, ни куда держим путь. В принципе, меня это уже не интересовало, но надо было спросить… Кому надо? Зачем?

— Петрович, куда мы едем?

— На юг, на конспиративную квартиру. Ты взята под защиту, как ценный свидетель.

— Значит я в опасности?

— В некотором роде да, — уклончиво ответил Петрович.

В опасности, в опасности, в опасности… — дребезжало в мозгу. Кто в опасности? Я? Никитка… Вспомнила!!! Никитка!

— Петрович!!! Я вспомнила! Мой сынок в опасности! Самбэк знает где он! Никитке нельзя оставаться в Астрахани! Будет беда!

— Не будет, — коротко подумав, заявил Петрович. — У тебя есть кому позвонить, чтобы его привезли к тебе?

— Да, есть… Бабушка… — и я дала доброхоту телефон в Астрахани.

Выполнив то, что назойливо подсказывала мне интуиция, я облегчённо вздохнула и позволила своему сознанию потеряться… Сквозь его уплывающий шлейф, не разбирая ни слов ни интонации, я слышала, как Петрович что-то бубнил в трубку и едва он замолчал, канула в никуда.

Весь дальнейший путь я помню как в тумане и думаю, Петрович изрядно со мной намучился, а уж о том, как он справлялся с деликатными проблемами на «технических» остановках и задумываться неловко. Впрочем, кажется, такой казус был всего один раз…

Тем не менее к месту назначения он меня довёз и сдал из рук в руки хозяйке гостеприимной квартиры и бабушке, которая уже несколько часов томилась тревожным ожиданием. Сама я не помню момент встречи, поскольку была без чувств, когда Петрович внёс в меня в дом, зато лица своих родных, выплывшие из марева бесчувствия на следующий день, навсегда отпечатались в моей памяти.

Лицо бабушки было скорбным, а мордашка сына — испуганной. Бабушка, обнимая Никиту, сидела на стуле возле моей постели и легонько покачивалась. За их спинами стояла незнакомая мне пожилая женщина и удовлетворённо улыбалась.

— Слава Богу, Никуша! Слава Богу ты очнулась! — бабушка вытерла подмятые временем щёки и призналась: — Ну и задала ты нам жару! Но всё позади. Кризис миновал и ты пошла на поправку…

— Кризис?

— Да, внученька! Ведь у тебя воспаление лёгких… Это огромная удача, что Полина Аркадьевна оказалась врачом и быстро поставила правильный диагноз!

— Полина Аркадьевна?

— Полина Аркадьевна — это я, — представилась незнакомка. — Вы у меня в гостях.

— Спасибо… Вы наша спасительница. Если бы не вы… И не Петрович…

— Молчи, молчи, Никуша! — заторопилась бабушка. — Потом всё расскажешь, тебе пока ещё рано болтать. Не утомляйся, мы потерпим… Сейчас мы покормим тебя и ты поспишь… Тебе нужен полный покой!

— Покой… Какое счастье! С тех пор, как ты сунула мне свою воблу, я не знала покоя…

— Воблу?! — изумилась бабушка. — Причём тут вобла?

— О, ба! Кабы ты знала, насколько притом!.. — заволновалась я и Полина Аркадьевна решительно прервала наш диалог: — Всё, всё, всё! Никаких разговоров! Вам нельзя расстраиваться, Вероника! Все разговоры оставьте назавтра.

И я легко покорилась доктору. Бабушка поскакала на кухню и Никитка, наконец-то, дорвался до своей немощной мамочки. Он забрался ко мне под одеяло и затих, надеясь, что его не заметят. Я перебирала его светлые кудряшки и наслаждалась исходящим от них запахом солнца и пыли, а он напряжённой и оттого ровной ладошкой гладил моё плечо.

В таком благолепии и застукала нас бабушка и Никитка был немедленно изгнан, а я напоена горячим бульоном. Весь остаток дня я спала, принимала снадобья и упивалась горячим чаем с молоком, а со следующего утра снова закрутилась в вихре поразительных событий и новостей. Не долго продлился мой покой!

Утро началось с весёлых укоров бабушки.

Я любовалась на чистое голубое небо за окном и наслаждалась осознанием того, что, среди своих и в безопасности, когда, опережая Никитку, ко мне влетела бабуля и заявила прямо с порога:

— Не знала я, что ты такая врушка, Никуша! Проснулась, смотрю, а от тебя эсэмэска пришла: «Ба я полном порядке в Москве хорошая погода». И вчера, между прочим, похожая брехня пришла и позавчера, когда Вовчик вёз нас в машине сюда и я тряслась от страха за тебя. Это что же ты себе позволяешь?

Вопреки бабулиным ожиданиям мне не стало стыдно и я беззаботно рассмеялась:

— Ба, прости! Это Тоська по-моему наказу тебя дурит. Я не хотела, чтобы ты волновалась и придумала такую хитрость.

— Теперь тебе вовек не видать моего доверия! — игриво заливалась бабушка. — Ишь до чего додумались со своей хитроумной подружкой!

Никитка с бесенятами в глазах смотрел то на меня, то на бабулю и я воспротивилась:

— Не шуми, ба! Не позорь меня перед сыном, не роняй мой безупречный авторитет!

— Ну уж и безупречный! — не унималась ба. — Не обольщайся! Он всё видит и мотает себе на ус… — Никитка обошёл бабулю и закрыл меня от неё своим телом. — Ах, и ты против меня! — разбушевалась ба, театрально закатывая очи. — Хочешь таким же непутёвым вырасти?

— Бабушка, ты у нас старшая, а значит мы все в тебя, — осмелился выступить Никитка.

«Ах вы…» — открыла рот наша неугомонная старушенция и я поспешила направить её энергию на конкретное дело:

— А ты возьми, да отбей Тоське ответ: мол, ты, Тося, врушка, Ника уже два дня со мной. Она не только не обидится, а даже обрадуется, потому что тоже волнуется за меня. И может быть догадается позвонить. Её звонок сильно поспособствует моему выздоровлению.

— Хитрюга!.. — с улыбкой проворчала бабушка и отправилась исполнять мой совет.

Завтракали мы втроём и это меня встревожило:

— А Полина Аркадьевна где? Почему не с нами? — спросила я, управляясь с сочной домашней котлетой.

— Не знаю, ласточка. Она отказалась от завтрака. Проснулась сегодня рано и была какая-то смурная, расстроенная чем-то. Потом заперлась в своей комнате и не показывается… Боюсь, как бы она не приболела…

Наспех заглотнув чай, я поползла на разведку.