Пленница в башне - Вайолет Уинспир

— Так у него были локоны! Каким же он был хорошеньким!

— Черт побери, он был настоящим разбойником! — Донья Мануэла рассмеялась от удовольствия, услышав восторженный возглас Ванессы. — Он был невообразимым шалуном, какого только можно вообразить, но больше всего любил плавать на своем ялике или ловить рыбу с индейцами. Я надеялась, что у него будут братья или сестры, чтобы составить ему компанию, но Марианна, моя невестка, из-за тяжелых родов не могла больше иметь детей после того, как произвела на свет Рафаэля. К счастью, это оказался сын. Говорят, что на Луенде не будет никаких волнений и восстаний, которые так часто случаются на материке, пока бразды правления находятся в руках Домериков. Знаете, дитя мое, какую цену приходится порой платить за то, чтобы некоторые нечистоплотные люди могли удовлетворить свое стремление к власти. В руках моего Рафаэля тоже сосредоточена большая власть, но он не злоупотребляет ею. Годы сгладили в Домериках их замашки конкистадоров, и вместо них пришло чувство ответственности. Рафаэль — хороший кум. Жители острова уважают его как человека сильного и справедливого. Можно смело сказать, что он заслужил их любовь и преданность.

Пожилая леди гордо улыбнулась:

— А какой праздник они устроят, когда Рафаэль найдет себе невесту! Если бы только это, наконец, случилось, и тогда мне будет нечего желать, если только эта вдова и есть та женщина, которую он хочет и с которой будет счастлив. Она умна, а ему, конечно нужна умная жена. Я старомодна и сентиментальна, поэтому привыкла считать, что в женщине в первую очередь должна привлекать сердечность, пылкость, желание иметь детей…

Она пожала плечами, закрыла альбом и положила его на столик возле своего локтя.

Некоторое время она с улыбкой смотрела на поднятое к ней юное личико Ванессы, потом отыскала в шкатулке резной браслет из лимонного жадеита и в пару к нему резные серьги. Она приложила одну из сережек к маленькому ушку Ванессы:

— Не каждая женщина может носить жадеит, но к вашему цвету волос он идет, а мне жалко, что этот гарнитур лежит без дела в старой шкатулке, в то время, как он может украсить очаровательную молодую женщину. Протяните мне вашу руку, дитя мое! — приказала донья Мануэла.

Ванесса не могла найти слов от изумления.

— Дайте же мне вашу руку! — Жилистая рука сеньоры крепко обхватила запястье Ванессы, и через мгновение браслет засверкал на ее бледной коже. — Ну, что вы об этом скажете?

— Донья Мануэла, я не могу принять такую дорогую вещь! — Потрясенная Ванесса была не в силах отвести глаз от тонких граней браслета. — Она принадлежит вашей семье. — Что скажет ваш внук?

— Его не касается, что мне захотелось кому-нибудь подарить одну из этих безделушек, — рассмеялась сеньора. — Они имеют кое-какую историческую ценность, но это не те фамильные украшения, которые когда-нибудь украсят его невесту. Полно, малышка, позвольте мне продеть в ваши ушки эти серьги; ах, они очень красиво подчеркивают ваши зеленые глаза! Вы должны, я на этом настаиваю, надеть их сегодня вечером на свидание с сеньором Элсингом.

— Вы очень добры, что позволили мне поносить их, донья Мануэла…

— Я дарю их вам, дитя мое. Они созданы прямо для вас, и я уверена, что женщина, которой они принадлежали, порадовалась бы тому, что они подчеркивают красоту англичанки.

— Они… принадлежали невесте Завоевателя? — Ванесса затаила дыхание и благоговейно прикоснулась к браслету. — Донья Мануэла, просто не знаю, что и сказать… Я буду хранить эти украшения как сокровище, если только вы уверены, что дон Рафаэль не рассердится на меня, ведь всего-навсего я лишь служу здесь…

— Вы не просто служащая, Ванесса. — Сеньора похлопала девушку по гладкой щеке, на которой вспыхнул румянец. — Я обещаю вам, Рафаэль не рассердится за то, что вы надели гарнитур: как он может сердиться, если вы его друг, а друг — самая большая драгоценность?..

Донья Мануэла пожала плечами, нахмурилась и погрузилась в размышления, которые Ванесса не решалась прервать. Агатовые глаза на некоторое время скрылись за морщинистыми веками. Затем они снова открылись, и сеньора сообщила, что хочет отдохнуть.

— Мне было приятно поболтать с вами, малышка, — добавила она. — Вы должны опять заглянуть ко мне как-нибудь и посплетничать за чашкой чая, а теперь, прошу, позовите ко мне Луизу.

Ванесса еще раз поблагодарила старую леди за украшения и, передав Луизе ее распоряжение, направилась в комнату Барбары, чтобы посмотреть, не стало ли лучше ее подопечной. Барбара уже проснулась, но с отсутствующим видом возлежала на подушках, исполненная жалости к самой себе. Ванесса уговорила девушку подняться, и они расположились на балконе, заметив, что набегающие облака по-прежнему вот-вот готовы разразиться дождем.

— Будет досадно, если сейчас хлынет, — вяло отозвалась Барбара. — Он может испортить твое свидание с этим симпатичным американцем, у которого кривая улыбка.

— О, не позволю ни одной капле дождя испортить мое свидание! — Ванесса подняла голову, чтобы посмотреть на небо, и почувствовала, как серьги прикоснулись к ее щекам. Она поднесла руку к уху и слегка улыбнулась. Для нее было приятной неожиданностью, что донья Мануэла оказалась таким сердечным и понимающим человеком. До сих пор в тех случаях, когда старая сеньора присоединялась к остальному семейству за обедом, она вела себя сдержанно, из-за чего Ванесса считала ее холодной и надменной, этаким патриархом в юбке. Сегодня утром она оказалась совсем другой.

Заинтригованная Ванесса вспомнила большие собрания в главном зале. Иногда там бывал кто-нибудь из соседей, но Ванесса не сомневалась, что дело не в том, что донье Мануэле неприятна собравшаяся в замке компания. Может быть, ей внушал дурные предчувствия предстоящий союз ее внука с Лусией Монтес? Причем, до такой степени, что от свойственной ей сердечности не оставалось и следа, когда она была вынуждена смотреть, как ее любимый Рафаэль наслаждается обществом вдовушки?

Конечно, ей хотелось бы подыскать для внука пылкую юную сеньориту, сердце которой не знало бы другого мужчины, кроме него. Лусия отличалась изысканностью, но невинностью, увы, не обладала, а донья Мануэла любила своего внука и желала, чтобы рядом с ним было само совершенство. Но ведь совершенство — недостижимая мечта, размышляла Ванесса. Как часто она сама искала прибежища в мечтах…

— Ставлю песету, — Барбара звякнула стаканом о кувшинчик с лимонным соком, стоявший на балконном столике, и Ванесса тотчас вернулась к реальности, — твои мысли занимает этот нефтяной парень, дорогая?

— Нет, я вспоминаю о том, как сегодня утром мы болтали с доньей Мануэлой.

Ванесса с отсутствующим видом сорвала цветок с ближайшей к ней герани, и юбку ее платья тут же усеяли алые лепестки. Она собрала их, один за другим, и надула губы, сожалея о своем необдуманном поступке. Наверное, человеческие существа созданы для того, чтобы сначала все испортить, а потом, когда уже поздно, сожалеть о сделанном.

— Понятно. — Барбара с любопытством посмотрела на нее. — А я фигурировала в вашем разговоре с бабушкой?