Гейши. История, традиции, тайны - Джозеф де Бекер

был частым гостем. На банкет приглашаются подружки выкупаемой женщины, а также гейши и хоканы для оживления мероприятия. По окончании праздника толпа мужчин и женщин сопровождает пару до главных ворот, где их ждет паланкин, и под хор благих пожеланий и саёнара (до свидания) они отбывают.

Существует два вида юдзё, известные как дзэгэнцуки и дзэгэнаси, или те, которые были проданы в публичный дом непосредственно родителями, и те, которые были проданы через посредников (дзэгэн). Тех, кого продали родители, было легче и дешевле выкупить, тогда как в случае с другими дзэгэны часто пытались завысить долги таких женщин или тайно продлить срок действия их контрактов, таким образом чиня препятствия их выкупу клиентом.

«Ёсивара окагами» сообщает, что со дня основания Ёсивара выход проституток за пределы квартала был запрещен, за исключением таю, которым время от времени дозволялось выходить наружу для посещения Верховного суда (Хёдзёсё) и встречи с чиновниками.

Если дзёро вызывалась в матибугё (городскую префектуру) ,ее сопровождали два вакаймоно, хозяин публичного дома, пять телохранителей (гонингуми), представитель нануси и его яритэ. Последние преподносили скромный подарок чиновникам бугё с тем, чтобы они предоставили коврик, на который могла сесть дзёро, притом что на все вопросы судьи отвечала яритэ, а дзёро оставалась безмолвной.

Каждый год весной обитатели публичных домов выходили в Уэно, Асукаяма или Мукодзима полюбоваться цветущими вишнями и по этому поводу проводили день в распитии сакэ под вишнями, развлекая себя танцами и другими забавами. Традиция появления таю в Хёдзёсё закончилась в годы Канъэй (1624—1644), а любование цветами вишни вышло из моды к периоду Бунсэй (1818—1830). Помимо этих случаев, проститутки могли выйти за ворота для лечения у врача за пределами Ёсивара или для поправки здоровья на вилле хозяина публичного дома (росю-но бэссо). Если родители проститутки, проживающие в окрестностях Асакуса, серьезно заболевали, дочь могла навестить их по специальному разрешению росю (хозяина публичного дома), но даже в таких случаях женщины выходили за ворота под предлогом болезни, имея пропуск, выданный нануси, следующего содержания:

«Куртизанка (имя) , работающая на..... (имя) ,

будучи больной, отсылается за главные ворота (Омон) для визита к доктору (имя) в сопровождении своего хозяина. Позвольте ей беспрепятственно выйти за ворота.

(Дата)

(Подпись) Нануси (печать)

Г-ну Сиробэй Главные ворота».

Наверняка женщина, таким образом оказавшаяся за пределами Ёсивара, с любопытством выглядывала из паланкина (каго), дивясь изменениям, произошедшим на улицах. Затем она, скорее всего, начинала волноваться о здоровье своих родителей и заставляла носильщиков (кагоя) бежать быстрее. Прибыв в дом родителей, она находила отца серьезно больным, лежащим в полной нищете. Ее бедная старая мать, взяв дочь за руку, не может сдержать горьких слез. Потом происходил длинный разговор о будущем, а затем день передышки подходил к концу, поскольку куртизанка должна вернуться в Ёсивара до половины шестого вечера. Грустные звуки храмового колокола в Асакуса напоминают ей о том, что ее время на исходе. И, подгоняемая яритэ (старая карга из публичного дома), без которой ее бы не отпустили, она встает, прощается с плачущими родителями и садится в каго, который несет ее, почти ослепшую от бессильных слез, обратно в мир позлащенных страданий.

Несмотря на существующие правила прохода через главные ворота, находились проститутки, пытавшиеся убежать из Ёсивара вследствие непреодолимого желания повидаться с любимым или тяжелого бремени долгов. Когда такое случалось, озабоченный хозяин публичного дома рассылал во все стороны людей, чтобы выследить беглянку, или обращался в полицейский участок (мэмбансё) с просьбой о ее задержании. И поскольку сыщики сразу включались в работу по установлению ее местонахождения, почти все сбежавшие женщины бывали схвачены и с позором возвращены своим хозяевам. Возвращенные беглянки подвергались суровому порицанию со стороны хозяина, яритэ и банто, а все расходы на ее поиск и поимку записывались на ее счет. Таким образом, срок ее рабства в публичном доме продлевался. Иногда, если хозяин находил это необходимым, проститутке назначалось особое наказание. В случаях, когда побеги продолжались, женщину обычно перепродавали в какой-нибудь квартал проституток за пределами Ёсивара при посредничестве дзэгэна (сводника). Такая практика называлась курагаэ (смена седла). Говорят, существовал обычай, когда хозяин публичного дома за пределами Ёсивара, начиная переговоры о приобретении куртизанки-курагаэ, подсылал в дом куртизанки своего банто под видом обычного гостя. Тот проводил с ней ночь, и по результатам его доклада стороны договаривались о размере ми-но сирокин (деньги за тело).

[1 Также см. приложения.]

«Ёсивара окагами» сообщает, что жизнь куртизанок обычно описывали как «мир, полный боли» (кугаи), и это можно легко представить. Попавшая в это тяжелое положение женщина не только превращается в простую игрушку для удовлетворения похоти распутных мужчин, но и ее свобода настолько ограничивалась обстоятельствами, что она не могла ни поесть, ни поспать в одиночестве. Из-за нерегулярного питания риску подвергается ее здоровье. Другие заболевают от постоянной озабоченности финансовыми проблемами или становятся жертвой омерзительных и, возможно, неизлечимых болезней.

Когда заболевает перворазрядная проститутка (дзёто-но юдзё), хозяин публичного дома, и так тратящий много средств на ее содержание, ничего не пожалеет и для лечения. Если болезнь оказывается тяжелой, женщина может быть помещена на виллу хозяина (расположенную в окрестностях Имадо или Санья). Там за ней будет ухаживать камуро (служанка), а сам хозяин несколько раз зайдет в храм помолиться о ее выздоровлении. Если же проститутка имеет низкий ранг и не особенно популярна, отношение к ней хозяина совершенно иное. Девушка будет отдана в руки какому-нибудь врачу- шарлатану, а затем изгнана в отдаленную мрачную комнату, где будет прозябать подальше от глаз остальных обитателей дома. Если ее состояние окажется особо тяжелым, хозяин публичного дома, чтобы избежать проблем и затрат, связанных с возможной смертью, вызывает ее родителей и передает им больную вместе с сёмон (контракт). Если юдзё умирает в публичном доме, ответственный за ежемесячные проверки (цукигёдзи) докладывает об этом нануси, а тот, в свою очередь, вызывает ее родителей или поручителя, чтобы передать им тело. Если родители живут далеко, хозяин публичного дома предает тело юдзё земле на Дотэцу (кладбище для нищих и бродяг) в присутствии ее поручителя. Это место также известно как нагэкоми (место, где бросают). В старинном стихотворении описывается будущее, которое ожидает несчастных сёги (проституток): «Она движется к могиле в бедном гробу, и лишь одна маленькая служанка оплакивает ее».

К сожалению, это описание во многом справедливо.