Храни меня - Саммер О'Тул

трогала себя, пока смотрела, как я трахаю свою руку, мечтая, чтобы это была твоя тугая пизда?"

"Нет", — задыхается она, имея наглость показаться обиженной. Она садится и плотнее прижимает простыни к груди.

"А тебе не было приятно осознавать, что ты доводишь меня до такого остервенения, что мне приходится бить себя в кулак, чтобы уснуть?"

"Это жалко", — насмехается она, но в ее словах нет ненависти.

Я сухо рассмеялся. "Это было бы так, если бы я ошибался. Если бы ты не притворялась, что спишь, думая обо мне".

Ее тон повышается. "Ты не прав…"

Меня еще больше подстегивает то, как она взволнована. "Докажи это".

"Что?"

Я провожу языком по зубам и повторяю медленнее: "Докажи. Это".

Ее брови сходятся вместе, а затем глаза расширяются, возмущенные. "Как я должна…"

"Спусти простыни, подними рубашку и покажи мне, что ты не капаешь на меня прямо сейчас". Ее глаза становятся невероятно широкими, и я уверен, что ее щеки нагреваются на тысячу градусов. Ее рот открывается и закрывается в ответ. Понимая, что она не собирается этого делать, а я чертовски уверен, что не нарушу ее правило, чтобы доказать то, что я уже знаю, я дразню ее дальше. "Конечно, ты хочешь доказать, что не ласкала пальцами свою тугую маленькую пизду при мысли о том, что я тебя разорву…"

"Знаешь что? Ладно. Ладно!" Она стряхивает с себя плед и поднимает колени, ставя обе ноги на матрас. Я вижу пухлые, голые губки ее киски, но этого недостаточно.

"Это не доказывает ничего, кроме того, что у тебя чертовски идеальная киска. Ты все еще можешь быть мокрой". Я откидываю голову в сторону и лениво начинаю поглаживать свой член ее мокрыми трусиками. Впервые с тех пор, как я вышел из ванной, ее глаза покидают мои и опускаются на мою руку, работающую вверх-вниз. Она напрягает нижнюю губу сквозь зубы, а когда снова поднимает взгляд, в нем появляется зажигательное сочетание злобы и похоти.

Решительно подняв подбородок, она скользит рукой вниз по телу и раздвигает свою киску. Я не могу отвести взгляд, когда два ее пальца опускаются ниже и исчезают внутри нее. "О, блядь". Мои бедра со стоном врезаются в ее трусики.

От этого первобытного, голодного звука глаза Реджи опускаются на другой уровень жара, и она просовывает пальцы глубже. Вздох застревает в ее горле и вырывается наружу только тогда, когда она снова вводит пальцы в свою киску синхронно с движением моих бедер. "Господи… посмотри, как ты трахаешь свои пальцы, словно маленькая отчаянная шлюха. Ты представляешь себе мой член? Растягивает тебя. Наполняет тебя".

Она кивает и срывает резкий стон. "Недостаточно хорошо, Кортес", — требую я, мой голос такой низкий и темный, что я чувствую, как она вздрагивает.

"Да", — хрипит она.

"Ты ведь не лжешь?"

"Нет".

"Хорошо. А теперь ты бы кончила на мой член вот так?" Мой голодный взгляд падает на ее киску, и я представляю ее вкус, запах, ощущение ее пальцев, пока я сосу их.

"Не так. Нет." Ее ответ удивляет меня, и я смотрю на ее лицо, чтобы увидеть дразнящую ухмылку на ее грешных губах. "Тебе нужно погладить мой клитор вот так".

Мои мышцы пресса напрягаются, когда она облизывает два пальца на другой руке и опускает ее, чтобы присоединиться к другой. Мой кулак сжимается вокруг члена, и я чувствую, как напрягаются сухожилия на шее, когда она обводит свой капюшон, продолжая вводить и выводить другие пальцы.

"О…" Ее брови сходятся вместе. "Да…" — стонет она, отводя глаза назад.

Я не могу смириться с тем, что не могу прикоснуться к ней, оторвать ее руки и насадить ее на свой член. Смотреть, как она наслаждается, и не чувствовать, как сжимается ее пизда. "Вставай. Садись на стол", — торопливо приказываю я, бросая ее трусики на пол и отодвигая стул в нескольких футах от стола. Это простой деревянный стул на четырех ножках. Ничто не может быть дальше трона, но, когда она выполняет мой приказ, я еще никогда не чувствовал себя королем.

Она подбегает ко мне и садится, поджав колени, на край, глядя на меня, как на фарфоровую куклу, которая так и просится, чтобы ее испортили. "Отойди и положи ноги на стол". В любое другое время мне с трудом удается заставить ее сделать то, о чем я прошу, но сейчас она — идеальное животное, покорное, уступчивое и так отчаянно желающее кончить, что я могу заставить ее есть из ладони.

"Теперь ласкай себя, но не отрывай от меня глаз. Я хочу наблюдать за каждой секундой на твоем лице, когда ты представляешь, что это я проталкиваюсь в тебя…" Она снова вводит два пальца, рот приоткрывается. Я раздвигаю колени и откидываюсь назад, мой твердый член пульсирует в моей руке. Она начинает крутить свой клитор, а моя рука обхватывает член.

"Блядь, ты слишком большой", — хнычет она, и темная часть меня воспламеняется.

"Но ты ведь примешь его, правда? Ты примешь его и поблагодаришь меня за каждый гребаный дюйм".

Ее горло сжимается, но она кивает. "Да".

"Потому что я не остановлюсь. Даже если ты заплачешь. Не кончишь. И даже если ты будешь умолять меня об этом".

"Боже, да", — кричит она, и я узнаю в ней такую же, но контрастную тьму. Там, где моя кричит о доминировании и грязи, ее умоляет о том, чтобы ее использовали и опорочили.

Никогда прежде мне не хотелось, чтобы такая красивая вещь сломалась.

Я так увлекся огненными вихрями в ее глазах и звуком ее пальцев, скользящих в ее влажной киске, что моя кульминация подкралась незаметно. "Черт, я сейчас кончу". Я сильнее насаживаюсь на член, и она откидывает голову назад, теребясь быстрее. Мои яйца становятся такими чертовски тугими, удовольствие и давление нарастают вместе. Я отказываюсь кончать, не заглянув ей в глаза, не заставив ее почувствовать до глубины души, как я на нее претендую.

""Смотри, блядь, на меня", — рычу я. Ее голова запрокидывается вперед, одновременно с этим ее дыхание сбивается, и я кончаю. Яростные,