Убийство в кибуце - Батья Гур

Моше медленно ехал в пошивочную мастерскую, и его все больше одолевало чувство утраты. Он думал о том, что Дворке все-таки легче, потому что она находила утешение в компании двух младших детей Оснат. Весь кибуц старался, чтобы детям было хорошо. В тот день, когда они вернулись из полиции, перед кибуцем стоял автобус, который должен был забрать группу детей из детского сада «Белочка» и отвезти их туда, где для них был организован праздничный костер. Моше смотрел, как в автобус грузят пакетики с детским ужином и разные люди суетятся, проверяя, все ли необходимое взяли. Моше подумал, что этим детям не придется собирать даже хворост для костра — все заранее приготовлено и погружено на тракторную тележку. Он вспоминал, как блестела фольга, в которую был завернут печеный картофель. Погрузили все — и ящик с фруктовым йогуртом, и шоколадное молоко, и даже мороженое, которым детей будут угощать после ужина. Пройдет немного времени, и четырнадцать детишек и семеро взрослых вернутся в кибуц. Ручонки детишек буду испачканы мороженым и шоколадом, но не будет никаких следов сажи от костра и печеного картофеля на одежде.

Он вспомнил, как Аарон, когда они встретились во время одной из его поездок в Тель-Авив, подсмеивался над тем, как детей излишне опекают в кибуце. Несмотря на то что их встречи стали редкими, они оба считали, что должны поддерживать ту дружбу, которая была между ними и над которой, как они думали, время не властно.

«Они вступают в мир, думая, что им все будет падать с неба, — говорил тогда Аарон. — Вы не даете им решать реальные жизненные проблемы, в результате они не могут сострадать и сомневаться. Они все принимают на веру, они ничего не хотят знать — кроме материальных благ. Их стяжательство объясняется страхом перед независимой жизнью вне кибуца». Моше вспомнил, как Хавале мечтала о новых платьях, как хотела хоть что-нибудь купить, когда они выезжали в город, как загорались ее глаза при виде нового ковра, и как ей никогда не удавалось насытить свою жажду покупок.

Он стал размышлять о поездках за границу — в Африку, Латинскую Америку, Азию, куда с удовольствием ездила молодежь кибуца в поисках приключений и чего-нибудь новенького, что могло оказаться чуждым и угрожающим, поскольку было не похоже на то, к чему они привыкли.

Дворка однажды даже затеяла дискуссию на тему «Трудности молодого поколения». Она тогда говорила, что утерян основной смысл таких поездок, и вновь удивила его своей способностью видеть все не так, как остальные. Свою речь она заключила словами: «Трудно жить, не преодолевая трудности, и наша задача — сделать так, чтобы молодежь эти трудности находила».

Моше слез с велосипеда, чтобы ничто не мешало нахлынувшим на него воспоминаниям, и вдруг, впервые, он начал их воспринимать по-новому. Смерть Оснат и в какой-то степени смерть Срулке — какой бы спокойной и неизбежной она ни была — разрушили в нем защитную стену, которая мешала ему понимать то, что тогда хотел ему сказать Аарон.

К вечеру он пришел к Дворке, чтобы узнать, все ли в порядке, и застал ее сидящей в шезлонге на лужайке. В воздухе стоял запах цветов. Моше уже дважды побывал в ее доме под разными предлогами, и оба раза она недвижно сидела на том же месте. Сейчас он опустился перед ней на корточки, и она положила ему на плечо свою морщинистую руку, на которой уже виднелись коричневые пятна. Он никак не мог себе объяснить, почему она так нарочито демонстрирует эту разрушительную силу возраста. Потрясенный, он какое-то время молча стоял, а потом отправился по своим делам.

Этим же вечером Моше сумел переговорить с Симхой Малул. Она мыла посуду и рассказывала ему о своем сыне. Он почесал голову и сказал:

— Привози его, мы посмотрим, что можно будет сделать. — Он не знал, куда себя деть, когда из глаз этой женщины полились слезы, и обрадовался, когда она снова повернулась к нему спиной, занятая своим делом.

— Что ты ищешь? — спросила Симха. — Что-то потерял? Я могу чем-то помочь?

Моше спокойным голосом произнес:

— Мне кажется, я оставил здесь серебристую бутылочку в тот день, когда Оснат… Может, ты ее видела? — Но она не видела, а если бы видела, то поставила бы ее вниз под раковину, поскольку, откуда ей знать, что в этой бутылочке. Но ничего такого она, когда убирала, не заметила, хотя и знает весь лазарет как свои пять пальцев. Он было спросил, не попался ли ей кто на глаза, когда она из секретариата возвращалась в лазарет, но откровенный страх в ее глазах заставил его передумать.

Прежде чем уйти из лазарета, Моше зашел к Феликсу. Тот лежал, скрючившись, лицом к стене, и Моше вспомнил, как много лет назад Феликс рисовал на стене фигурки сказочных персонажей. Моше подумал, что с тех пор прошло лет тридцать, и тогда Феликс в свои сорок лет был моложе, чем сейчас он. Стены, раскрашенные Феликсом, до сих пор украшают дома для детей. Раз в год во всех детских учреждениях был «день Феликса», когда он приходил подправить свои рисунки и подолгу сидел с детьми на коленях, рассказывая им старые и новые сказки, полные страшных подробностей, которые так любили дети. Феликс много работал, но, когда объявлялись «всеобщие мобилизации» в связи со сбором урожая, он никогда не позволял себе уклониться. Такой же была и его жена Нора, которая умерла несколько лет назад.

Они жили скромно, никогда не жаловались, что живут до сих пор в старом домике и никто им не предлагает переехать в новый. У них было четверо детей, которые теперь попеременно посещали Феликса в лазарете. Моше вспомнил, как Феликс, рисуя в домах для детей, любил что-нибудь насвистывать и спрашивал детей, знают ли они, что это за музыка. Дети, конечно, не знали, и он с удовольствием рассказывал им об опере, откуда была услышанная ими мелодия. Теперь Феликс лежал в ожидании смерти.

Моше заглянул и к Брахе. Когда ее глаза открылись, он увидел в них что-то озорное и вызывающее. У нее всегда были такие глаза. Он удивился, что она до сих еще воспринимает все, что происходит вокруг нее. Тут он вспомнил про медсестру Рики и про ее слова, что она успела перевернуть весь лазарет вверх ногами, но ничего не нашла, и что, по ее мнению, бутылочку можно было выкинуть так, что ее и не найдешь.

За столовой он встретил Джоджо, который все утро копался в мусорных баках. Содержимое баков уже вывезли на свалку, которая находилась недалеко от дороги, и мусор на ней сжигался раз в неделю.

— Это неправильный подход, — сказал Джоджо. — Для такой работы нужно всех мобилизовать. Придумай какую-нибудь историю, чтобы всех можно было привлечь, а иначе мы ничего не найдем.

— Ты слышал, что сказал полицейский? В тот момент, когда мы объявим всеобщий аврал, убийца будет знать, что мы догадываемся о паратионе. Он либо сумеет его спрятать, либо использует повторно. Но это — если верить полицейскому.

— А у тебя есть выбор? — спросил Джоджо. — Нам вообще не из чего выбирать. — И он повернулся к диспетчеру Шуле, которая хотя все еще была бледная, но уже оправилась от гриппа.

— У нас проблемы с привлечением, — сказала Шула.

— Какие проблемы? — спросил Джоджо, а у Моше забилось сердце оттого, что Шула могла подслушать конец их разговора.