Лепестки на воде - Кэтлин Вудивисс

Вспомнив о терпеливо ждущем сапожнике, Шимейн неловко кивнула в его сторону:

— Кажется, вы собирались поскорее заказать туфли и вернуться домой засветло…

Взмахом руки Гейдж подозвал сапожника.

— Майлс, я привел к тебе девушку, которой нужна пара туфель. Найдется что-нибудь подходящее?

Седовласый мужчина с усердием закивал:

— А как же, Гейдж!

— Шимейн, позвольте представить вам мистера Майлса Беккера. Майлс, это госпожа Шимейн О'Хирн.

Майлс Беккер улыбнулся.

— Зовите меня просто Майлсом, мисс О'Хирн, — предложил он. Усадив Шимейн в кресло, он устроился рядом на скамеечке и снял с нее растоптанные туфли. Он восхищенно воззрился на изящные ножки в чулках, а подняв голову, обнаружил, что смотрит в бесподобно-изумрудные глаза девушки. Отъявленный холостяк, Майлс удивился, почувствовав, как стремительно забилось его сердце при виде этих искрящихся глаз. Снимая мерку с ноги Шимейн и обводя контур ее ступни на дощечке, он не осмелился произнести ни слова, боясь, что голос подведет его. В этот момент ему хотелось только одного: заглушить неожиданно вспыхнувшие желания порцией спиртного.

Гейдж слегка нахмурился, заметив внезапное замешательство сапожника, и без труда догадался, в чем дело. В общении с Шимейн О'Хирн есть свои недостатки, понял он. Она способна свести с ума закоренелого холостяка вроде Майлса Беккера одним-единственным невинным взглядом. Ни один мужчина не в силах устоять перед ее красотой и обаянием, тем более оказавшись так близко к Шимейн.

— Какую обувь вы хотели бы приобрести, мисс О'Хирн? — спросил Майлс дрогнувшим голосом и нервно прокашлялся, надеясь, что Шимейн не обратит внимания на его смущение.

— Простую и прочную, — ответила Шимейн, удивляясь перемене в самой себе. Еще совсем недавно она выбрала бы самые дорогие шелковые туфельки или сапожки из мягчайшей кожи, не задумываясь, сколько они продержатся. Впрочем, в то время за ее одежду и обувь платил отец. А теперь ей надо помнить об ограниченных средствах хозяина и не становиться для него обузой. — Она должна быть мне впору и стоить как можно дешевле.

— У меня найдется такой товар, — сообщил Майлс, направляясь к рабочему столу. Порывшись в куче разнообразной обуви, он вытащил две пары туфель, подходящих Шимейн по размеру. — Вот эти неуклюжие и неприглядные, зато чрезвычайно прочные.

Шимейн прикусила губу, взглянув на обе безобразные пары. Сможет ли она носить их? Очевидно, грубая кожа тяжелых, как гири, туфель, станет натирать ноги. К несчастью, она не могла позволить себе беспокоиться о таких мелочах. Она рабыня, а рабыням не пристала разборчивость.

— Если мистер Торнтон согласен… — Она вопросительно уставилась на Гейджа.

Упрекая себя за то, что, подобно Майлсу Беккеру, он не может устоять против взгляда Шимейн, Гейдж взял туфли и внимательно их осмотрел, попытался согнуть носок и вернул их сапожнику, укоризненно качая головой.

— Лошадиные подковы нам не нужны, Майлс. Эта девушка должна носить обувь полегче и помягче, чем эти громоздкие башмаки.

— Лучшая кожа обойдется тебе недешево, Гейдж, — заметил сапожник. — И долго не продержится.

— Какое тебе дело до моего кошелька? — сухо осведомился Гейдж. — Покажи что-нибудь получше. Не хочу видеть, как Шимейн ковыляет в этих галошах.

Майлс подчинился, и наконец Гейдж остановил выбор на более изящных туфлях. Он отсчитал деньги, кивнул сапожнику на прощание, подхватил на руки Эндрю и повел Шимейн на улицу.

Уже смеркалось, в таверне неподалеку зажгли лампы. Из открытых дверей доносились громогласный хохот и визг скрипичных струн.

— Папа… я хочу есть…

— И я тоже, Энди, — отозвался Гейдж, вспомнив, что с утра ничего не ел. — Я так проголодался, что вряд ли вытерплю до возвращения домой.

Повернувшись к Шимейн, он кивком указал на таверну:

— Здесь нет приличных заведений вроде кофеен, которые я повидал в Каролине. Обычно в таких тавернах собираются пьянчуги и драчуны — неподходящая компания для благовоспитанной юной леди. Но в Ньюпорт-Ньюсе больше негде перекусить, и если не возражаете…

Шимейн коротко улыбнулась. После драки с Поттсом она так и не смогла проглотить ни крошки в доме у вдовы Макги.

— По правде сказать, я так проголодалась, что готова поужинать где угодно, даже в хлеву.

— Скорее всего мы встретим там матросов с «Гордости Лондона», — предупредил Гейдж. — В этой таверне часто бывают моряки и их подруги.

В ответ Шимейн пожала плечами. По-видимому, Гейдж пытался предостеречь, намекая, что в таверне может случиться всякое, но Шимейн за время плавания на «Гордости Лондона» прошла огонь и воду. Трехмесячное пребывание в одной камере с Моррисой многому научило ее.

— Пожалуй, сейчас ради еды я готова стерпеть даже еще одну встречу с миссис Фитч.

Пересадив Эндрю на другую руку, Гейдж обнял Шимейн за талию и повел ее по тротуару к таверне. Шимейн напряглась, сознавая близость рослого красавца, идущего рядом, и тепло его ладони.

Быстрое движение тени у входа в лавку приковало внимание Гейджа. Жестом приказав Шимейн оставаться на месте, он поставил Эндрю рядом с ней и подкрался к двери лавки, гадая, неужели Джейкоб Поттс решил подкараулить их и отомстить. Но, подойдя поближе, Гейдж вздохнул с облегчением, увидев, что в тени прячется горбун.

Убедившись, что его заметили, Каин вышел на свет и остановился перед Гейджем. В руке он сжимал увядший букетик полевых цветов. Горбун протянул цветы Гейджу и невнятно объяснил, указывая на Шимейн:

— Цветы для Шимейн. Пожалуйста, отдай ей цветы.

— Подойди и отдай их сам, — посоветовал Гейдж, жестом подзывая служанку поближе. — Не бойтесь, Шимейн — это Каин. Он хочет сделать вам подарок.

Шимейн взяла за руку Эндрю, но тот отчаянно замотал головой, опасаясь приближаться к калеке. Никакими уговорами Шимейн не удалось успокоить малыша: тот боялся даже смотреть на Каина. Наконец, оставив Эндрю на месте, Шимейн подошла к двери лавки, где стоял Гейдж. Каин вновь отступил было в тень, но ободренный улыбкой Шимейн, неуклюже добрел до нее и протянул букет.

— Спасибо вам за цветы, Каин. Они прелестны, — ласково произнесла Шимейн и, повинуясь порыву, склонилась и поцеловала горбуна в щеку.

Каин в изумлении отпрянул, разинув рот, а затем со смущенным видом, словно не веря, приложил ладонь к месту, к которому прикоснулись ее губы.

Гейдж с улыбкой наблюдал за происходящим.

— Вы покорили его, Шимейн.

Со времени ареста Шимейн довелось повидать немало душераздирающих сцен, и каждый раз ее раздражало чувство собственной беспомощности. Ничто не заставляет так ценить доброе слово или милосердный поступок, как тяготы тюремного заключения. Ненавистные оскорбления, злобные преследования, которым она подвергалась за время пребывания за решеткой, были еще свежи в памяти Шимейн, побуждая ее сострадать отверженным и несчастным. Она без труда догадалась, что этот безобразный, больной от рождения человек отчаянно нуждается в дружбе и участии.