Каштановый человечек - Сорен Свейструп

– Нет, я не так сказал, да и вообще мне не нравятся ваши намеки.

– Я ни на что не намекаю. Это вы намекали на что-то, когда подмигивали мне и говорили о доверительных отношениях, а я вас без всяких экивоков спросила, спали ли вы с ними.

Маджид теперь улыбается весьма неуверенной улыбкой и покачивает головой.

– Какое у вас сложилось мнение об этих женщинах как о матерях?

– Они были озабочены судьбой своих детей, как и все другие родители, дети которых оказываются у нас в отделении. Но если вы и дальше будете задавать мне подобные вопросы, то, прошу прощения, у меня дел по горло.

Хуссейн Маджид собирается подняться с места, однако Хесс, явно наслаждавшийся обменом любезностями в последней части диалога, пододвигает к нему заляпанную кофе утреннюю газету:

– Никуда вы не пойдете. Вам, возможно, уже известна причина нашего появления здесь. И пока что вы единственный человек, который был знаком с обеими жертвами преступлений, которые мы расследуем.

Главврач рассматривает сделанные в лесу фотографии и заголовки статей о возможной связи между двумя происшествиями. Похоже, он немало потрясен увиденным.

– Но мне больше нечего сказать. Я лучше помню мать Магнуса Кьера, потому что он дольше находился у нас. В неврологии ему ставили разные диагнозы, и мать была довольно сильно напугана, так как лечение не помогало. Да… так вот, она вдруг перестала приходить сюда с мальчиком, и больше я ничего не знаю.

– Она перестала приходить, потому что вы положили на нее глаз?

– Да ничего подобного, ни на кого я глаз не положил! Она позвонила и сказала, что в местный совет поступило заявление о ее взаимоотношениях с сыном и что она хочет сперва разобраться с этой проблемой. Я думал, она появится позже, но этого не произошло.

– Но Лаура Кьер все свое время посвящала заботе о сыне, так что у нее должна была быть действительно веская причина, раз уж она не захотела видеться с вами.

– Да не меня она видеть не хотела, я здесь вообще ни при чем. Я ведь уже сказал, что дело в каком-то заявлении.

– Каком именно заявлении? – В голосе Хесса прозвучали настойчивые нотки, но в этот момент в комнату заглянула молоденькая медсестра и воззрилась на главврача:

– Простите, я помешала… Надо срочно ответить девятой палате. Они ждут пациента у операционной.

– Сейчас приду. Мы закончили.

– Я спросил, что за заявление.

Хуссейн Маджид встает и собирает со стола свои вещи.

– Я ничего не знаю. Только слышал от матери, будто кто-то написал в совет и вроде бы обвинил ее в том, что она не должным образом заботится о мальчике.

– Что вы имеете в виду? В чем именно ее обвинили?

– Понятия не имею. Судя по голосу, она была ошеломлена. А потом уже куратор из муниципалитета позвонил и попросил нас дать заключение по мальчику, и мы его дали. То есть описали, какое лечение проводили и как пытались помочь ему. Благодарю за визит и прощаюсь.

– И вы уверены, что не заезжали к ней и не пытались хоть как-то утешить ее? – Тули́н делает новую попытку, встав со стула и загородив ему дорогу.

– Да, в этом я абсолютно уверен! Можно я уже пойду? Спасибо!

Хесс тоже поднимается с места.

– Лаура Кьер сказала, кто автор заявления?

– Нет; насколько я помню, речь шла об анонимке.

Главный врач Хуссейн Маджид с документами в руках проходит мимо Тули́н, исчезает за углом коридора, и Хессу снова становятся слышны голоса поющих детей.

Сотрудник отдела по делам детства и юношества столичного городского совета Хеннинг Лёб только что пообедал в почти совсем пустой столовой в подвальном этаже Копенгагенской ратуши, когда зазвонил его мобильный телефон. Первая половина дня стала для него сущим испытанием. С утра внезапно пошел дождь, и, добираясь до работы на велосипеде, он промок с головы до ног. Тем не менее шеф Хеннинга, руководитель отдела, попросил его поучаствовать в качестве эксперта в срочно назначенной встрече с семьей афганцев и их адвокатом, оспаривающих решение муниципалитета об изъятии из семьи ребенка.

Хеннинг Лёб досконально знал это дело – да, собственно говоря, он сам и рекомендовал принять именно такое решение, – но тем не менее ему еще раз пришлось выслушивать всю эту бодягу в течение полутора часов. Вопрос о принудительном изъятии детей в большинстве своем поднимается сегодня в отношении семей эмигрантов, и в подобных случаях требуется участие переводчика. Так что мероприятие заняло вдвое больше времени, чем обычно. Да и вообще встреча стала пустой тратой времени, поскольку вопрос был решен заранее. Ведь отец семейства многократно совершал действия насильственного характера в отношении своей тринадцатилетней дочери из-за того, что та слюбилась с датским подростком. Однако в демократическом обществе право быть выслушанным обеспечивается и такого рода субъектам. И пока аргументы, словно шарик в пинг-понге, перелетали с одной стороны стола на другую и обратно, Хеннинг, поеживаясь от холода в промокшей одежде, обозревал творившуюся за окнами ратуши жизнь.

За эти полтора часа одежда его так до конца и не просохла и местами прилипла к телу, но в висках у него вдруг затикал секундомер, и ему пришлось заняться рутинными делами, чтобы нагнать упущенное по работе с утра. Хеннингу оставался всего лишь один разговор в кадрах, предшествующий его назначению в гораздо более структурированный и благополучный секретариат отдела по техническому развитию и охране окружающей среды. Беседа эта намечена на вторую половину дня. Если он успеет закончить запланированные на сегодня дела, у него появится время для подготовки. Если же все пройдет удачно, вскоре он покинет тонущий корабль, на борту которого находится, еще до того, как судно пойдет ко дну под тяжким грузом дел о насилии, кровосмешении и выходках психических больных, касающихся представителей так называемой пятой социальной группы[25]. И правда, гораздо приятнее заниматься вопросами реконструкции городских пространств и благоустройством паркового хозяйства. И при этом иметь возможность со своего рабочего места разглядывать рыжую практикантку из Академии архитектуры, вне зависимости от времени года щеголяющую в мини-юбке и всегда дерзко улыбающуюся, за что она, без сомнения, заслуживает, чтобы ей достался настоящий мужик. Может быть, и не сам Хеннинг, ну и пусть; уж возможности наблюдать за нею и рисовать в воображении всякие разные картины, этими наблюдениями порождаемые, у него никто не отнимет.

Уже через несколько секунд он пожалел, что ответил на звонок, почувствовав, что ему никак не отделаться от настырного сыщика из убойного отдела. Манера разговора у него для Хеннинга хуже не придумать. Говорит он безапелляционным тоном и больше в повелительном наклонении. За пару секунд объяснил, что информация нужна ему немедленно, а не немного погодя, и уж тем более не ближе к вечеру. И Хеннингу приходится отложить все свои текущие дела и быстренько вернуться к компьютеру в своем кабинете.