Лесная дорога - Кристофер Голден

Таков Джонни. Он самый лучший.

Камера перемещается на Эда Макмагона [8], чтобы отснять его реакцию. Толстяк гогочет, сотрясаясь в кресле. Когда Карсон вновь оказывается в объективе камеры, на голове у него тот дурацкий тюрбан с перьями, тюрбан Карнака Великолепного [9]. Майклу смешно от одного его вида Карсон показывает несколько конвертов с вопросами, на которые Карнак, Карсон должен сейчас дать ответы.

Майкл откидывается на диване. Это неудобный раздвижной диван с красной обивкой, который стоял когда-то в цокольном этаже родительского дома - тот самый диван, на котором Майкл засыпал много ночей подряд, подрастая и смотря передачи с Джонни Карсоном. Король ночи. К черту всех остальных парней, пришедших позже. Им до него далеко. Никто его не заменит.

Странно. Заменит его? Зачем его заменять? Он здесь, в телепередаче. Майкл растягивается на красном диване в клетчатых фланелевых пижамных брюках. Он не носит пижам с двенадцати лет, но, черт побери, разве они не удобны? Из телевизора доносятся раскаты смеха. Джонни вышел из образа Карнака и над чем-то посмеивается. Лицо у него багрово-красное. Майкл понятия не имеет, что это была за шутка, но все равно смеется. Карсон просто забавен. Это Карсон. Он похож на несносного дядюшку Джонни, который есть у каждого.

В темном углу за телевизором стоит Скутер и смотрит на него. Она в той же крестьянской кофточке. В тех же джинсах.

Майкл не хочет на нее смотреть. Он не отрывает глаз от телеэкрана. От Карсона. Дядюшки Джонни.

– А следующий, о Великий Карнак? - напоминает Эд Макмагон.

– М-м, гм-м, - мычит Карсон, гримасничая перед камерой, делая вид, что сконцентрирован на небольшом конверте, который прижимает ко лбу. «Я тебя люблю - доказательство в конверте - и обещаю, что не стану кончать тебе в рот».

Экран телевизора мерцает. В сегодняшнем «Вечернем шоу» - классическом, а не чисто развлекательном, которое придет ему на смену, - гаснут огни. Эд Макмагон снова смеется тем самым надрывным смехом, который кажется Майклу одновременно самым притворным и самым искренним на свете. Глаза артиста увлажняются, и он начинает их тереть, словно готов в любой момент разрыдаться от смеха.

Карнак разрывает конверт.

– Назовите три самые большие неправды - из тех, что мужчины говорят женщинам, - читает он карточку.

Майкл хмурится. Это не Карсон. Дядюшка Джонни мог быть этаким умником, позволяющим себе двусмысленности и рискованные, многозначительные взгляды, но… не это. Не грубость.

Его вдруг начинает мутить, и он сгибается пополам от рвотного позыва. У него что-то застряло в горле - какая-то мокрота, которую никак не проглотить, словно там… что? Словно там пальцы.

На экране съемочная площадка «Вечернего шоу» продолжает темнеть, но теперь камера отодвигается, и Майкл видит, что площадка имеет незаконченный вид. Стоят стол и стул, а на заднем плане виднеется дом. Громоздкий, несуразный дом с разбитыми окнами - жилище, где на протяжении полувека никто не удосужился сменить занавески, обои, ковры…

Что за чертовщина?

На голове Карсона по-прежнему тюрбан, но теперь Джонни в обычном костюме. Прочие части одеяния исчезли. Он подносит ко лбу очередной конверт.

– И каково твое следующее ошеломляющее откровение, о великий пророк? - громовым голосом вопрошает Макмагон.

– Сьюзен, - говорит Карнак, он же Карсон, он же дядюшка Джонни.

Он снова смотрит на телезрителей. Но не на всех. Только на Майкла. Двенадцатилетнего Майкла в пижаме. Взрослого Майкла, самым нелепым образом распростертого на неудобной раздвижной тахте из родительского дома.

– Ее зовут Сьюзен, болван. Она же тебе говорила, не помнишь разве? Прошептала тебе. Ее маленькая сестра Лили? Милли? Нет, Хилли - помню, имя было похоже на Джилли. Ты ведь тоже помнишь, правда? Хилли не могла произнести «Сьюзен», она всегда говорила «Скузен», и вот отсюда-то и произошло «Скутер». Иисусе. Проснись, идиот. Ты же обещал ее найти. Послушайся меня и сделай это. Быстро. Чертов лежебока.

Карсон не улыбается. И не гримасничает в камеру. Не ухмыляется. Старый добрый дядюшка Джонни, Карнак Великолепный, король ночи. Джонни Карсон вымотался.

– Проснись, Майкл. Иди ее искать. Эд Макмагон все смеется и смеется. Экран темнеет.

Майкл вздрагивает. Он поднимает взгляд и видит Скутер - Сьюзен, - стоящую за телевизором с кабелем в руке. Телевизор молчит. Картинка пропала.

Сьюзен.

– Какая Сьюзен? - спрашивает Майкл. - Что за Сьюзен?

Скутер шевелит губами. Имя. Может быть, фамилия. Но с губ ее не слетает ни звука, а Майкл не умеет читать по губам. Всего одно слово. Даже один слог. То самое имя.

Потерявшаяся девочка оглядывается по сторонам широко открытыми глазами. Глазами Скутер. Глазами Сьюзен. Майкл замечает выражение ужаса на лице этого маленького прелестного ангела, освещенного золотистым сиянием - единственным источником света во мраке этой комнаты. Его гостиной.

Но это ведь не гостиная? Старая раздвижная тахта родителей стояла в цокольном этаже их дома. Подвал. Гостиная. Он смотрит по сторонам и видит, что это ни то ни другое.

Продавленная красная тахта и телевизор с выдернутым шнуром стоят рядом со столом Джонни Карсона на съемочной площадке «Вечернего шоу» с украденным реквизитом, в глубине полуразрушенного, поскрипывающего старого дома. В темноте что-то шевелится.

Майкл чувствует аромат попкорна.

Он открыл глаза и с хрипом вдохнул воздух, как будто кто-то во время сна прижимал к его лицу подушку. Сердце Майкла сильно стучало, а тело сотрясала дрожь. По спине пробегал холодок, несмотря на струившийся по коже пот.

– О Господи, - прошептал он, раскачиваясь взад-вперед на диване, стоящем в гостиной.

Его гостиной. Его и Джилли. И вовсе это не продавленная тахта, а мягкий голубой плюшевый диван, который они купили в магазине «Мебель Джордана»

По телевизору две смазливые англичанки бессвязно наставляли третью, как надо одеваться, и к нему вернулась реальность. Был вечер среды. С тех пор как те серые уродливые существа напали в темноте на Джиллиан и трогали Майкла, прошло пять дней. Три дня они с Джиллиан не разговаривали. Майкл страшился посмотреть ей в глаза и не найти и следов той доброты, которой отличалась Джиллиан.

На сегодня ему был назначен визит к психиатру, доктору Ли, но он не собирался идти. После того, что произошло пять дней тому назад, ни один врач, психиатр или терапевт, не будет в состоянии ему помочь - в этом Майкл не сомневался.

Нет. Придется самому придумывать, что предпринять дальше. Если он будет в состоянии встать с дивана.