Слепой. Первое дело Слепого. Проект "Ванга" - Андрей Воронин

Грабовский, которого выпущенный прорицательницей заряд задел лишь по касательной, да и то в самом конце, имел прекрасную возможность оценить реакцию их провожатого. А реакция была весьма показательная: бедняга не на шутку испугался – вот и вся реакция. Он даже посерел, и усы у него обвисли, как у моржа. Он явно верил каждому бабкиному слову, и в его глазах гости из бывшего СССР были теперь какими-то монстрами с руками по локоть в крови и с клыками, как у тигра. Драпал он от дома Ванги так, что даже попрощаться забыл, пробежал мимо своей служебной «Волги» и скрылся за углом. Видно, в бар поскакал, нервы лечить…

– А с этого хрена усатого, – будто прочтя его мысли, вдруг заявил Граф, – я семь шкур спущу и вдоль по улице пущу. За что он с нас такие деньги содрал, ты мне можешь объяснить? Облаять нас и дома могли, и притом совершенно бесплатно…

Он наконец расстегнул ремень, снял кобуру и, к немалому облегчению Грабовского, сунул ее в ящик стола.

– Козел толстопузый! – бушевал он, снова рассвирепев при воспоминании о потраченных впустую, и даже хуже, чем впустую, деньгах. – Все у нас, славян, не как у людей, все через задницу… Напиться, что ли? Все настроение изгадила, старая сука…

Грабовский глубокомысленно подвигал нижней челюстью. Напиться – это была мысль. Может быть, хоть тогда, под воздействием теплой и вонючей, как самогон, ракии, уляжется эта противная дрожь внутри. Он уже почти решил последовать совету Ванги и бежать от Графа на все четыре стороны. Но, во-первых, просто так главарь его не отпустит, сматываться надо тайком, улучив момент, и так, чтобы Граф не сразу хватился. Во-вторых, куда он побежит с пустыми карманами? В родное консульство?

А в-третьих… Черт, бросать затею, сулившую солидный куш, в самом конце, в шаге от финишной ленточки, было обидно. А вдруг старуха ошиблась? А вдруг Грабовский ее не совсем правильно понял? В болгарском-то он действительно ничего не смыслит…

И потом, Ванга сама сказала, и вполне ясно: у него дар. Так неужели он, пользуясь этим даром, не сможет почуять опасность в самый последний, решающий момент? Неизвестно, когда этот момент наступит, если наступит вообще. Если Графа прикончат, плакать о нем никто не станет. Но, может быть, это все-таки произойдет после завершения сделки, а не до?..

Правда, старуха утверждала, что сделка не состоится… Нет, не так. Она сказала, что из затеи Графа ничего не выйдет. Если рассматривать эти ее слова в широком смысле, их можно истолковать так: сделка будет, и деньги они получат, только пользы Графу эти деньги не принесут, а покупатели, которые захотят использовать проект «Зомби», не сумеют этого сделать. Неважно, по какой причине. Просто не сумеют, и все. Джеймс Бонд им помешает или, к примеру, Брюс Уиллис – Крепкий Орешек, спаситель человечества…

Он почувствовал, что ступил на довольно скользкую почву. Играя в эти интеллектуальные игры, жонглируя всякими «может быть» и «если», было очень легко заиграться, запорошить самому себе глаза и как раз угодить под раздачу вместе с Графом. Но и бежать без оглядки, бросив на дороге невиданную, фантастическую кучу деньжищ, было, мягко говоря, неразумно. Борис Грабовский никогда в глаза не видел даже сотой доли той суммы, о которой шла речь, и отказаться от нее просто так, за здорово живешь, не мог. Не мог так же, как и сам Граф, который в данный момент тоже старался переварить услышанное от Ванги и решить, что ему с этой информацией делать. Он ведь, хоть и не обладал пресловутым даром, проработал в лаборатории, которая занималась экстрасенсами, не один год и всякого там насмотрелся. Он-то знал (не верил, а вот именно знал!), что сверхчувственное восприятие – объективная реальность.

– Ладно, – сказал Грабовский, приняв решение, – доставай свою бутылку.

– Какую бутылку? – моментально выйдя из задумчивости, очень натурально изумился прижимистый Граф.

– Которая в чемодане, в левом углу, под тряпками, – разъяснил Грабовский.

– А ты откуда про нее знаешь? – подозрительно прищурился Граф.

– Ну, ты же слышал: дар у меня, – проворчал Грабовский, который заметил бутылку «Столичной», когда напарник рылся в чемодане, доставая чистые носки. – У меня дар, у тебя пузырь…

– А?.. – на круглой, обманчиво простодушной физиономии майора на миг возникло растерянное выражение, но он тут же сообразил, что к чему, и с облегчением рассмеялся. – Фу ты черт, напугал! Мне только еще одного ясновидящего не хватало…

– А что, – небрежно, словно невзначай, обронил Грабовский, наблюдая за тем, как Граф выдвигает из-под кровати обшарпанный чемодан, явно снятый перед поездкой с каких-то пыльных антресолей или со шкафа, – тебе так много нужно от меня скрыть?

– Что скрывать, всегда найдется, – не оборачиваясь, бодро ответил Граф. Он одновременно щелкнул замками и откинул покоробленную крышку. – Скрывать нечего только клиническим дебилам, да и то, знаешь… Кто разберет, что у них там варится в их дебильных извилинах?

Тон у него был самый обыкновенный – тон человека, который, несмотря на имеющие место мелкие неприятности, с оптимизмом смотрит в будущее и видит там приятный дружеский разговор за бутылкой водки, – но Грабовского он не обманул. Борис почти физически ощущал токи настороженной подозрительности, которые начали исходить от согнутой над чемоданом спины Графа после того, как он задал свой последний вопрос. Кажется, майор начинал верить в то, что у напарника есть какой-то дар, и в данный момент ломал голову, пытаясь хотя бы приблизительно понять, насколько он опасен. Сам Грабовский знал об этом не намного больше, но чувствовал, что Ванга была права: какой-то дар у него действительно есть, и в последние часы, а может быть и дни, он начал развиваться.

Борис попытался сосредоточиться и понять, о чем в данный момент думает Граф. Как ни странно, это ему отчасти удалось: мыслей напарника он, конечно, не прочел, но довольно четко уловил общий настрой и понял, что, если на майора еще хоть чуточку нажать, он сорвется и действительно прикончит помощника, не дожидаясь приезда покупателя и завершения сделки. Собственно, о своем пробудившемся даре Борису следовало помалкивать в любом случае: как-никак, это был дополнительный козырь в опасной игре, которую они затеяли.

– Да, – сказал он мечтательно, – а было бы неплохо в самом деле уметь что-нибудь этакое! Нужны бы вы мне тогда были с вашим «Зомби»… Шаманил бы по телевизору, как Чумак с Кашпировским, и горя бы не знал. Они же, наверное, бешеные бабки заколачивают!

Граф, не вставая с корточек, обернулся и пытливо посмотрел на него снизу вверх. В руке у него была бутылка водки.

– Не сомневайся, – сказал он и, снова повернувшись к напарнику спиной, свободной рукой с шумом задвинул чемодан под кровать.

Грабовский почувствовал, что беспокойство напарника отчасти улеглось, и заподозрил, что просто обманывает себя: не может быть, чтобы он, сам того не замечая, научился так ловко, не прилагая особых усилий, манипулировать главарем!

– Не сомневайся, – повторил Граф, со стуком брякая бутылку на стол, небрежно выбрасывая из кресла свой пиджак и падая на его место. – Заколачивают они так, что никакому министру не снилось, даже американскому… А что, это идея! Хреново, если бабка ошиблась и никакого дара у тебя нет. Но в этом бизнесе можно неплохо пристроиться и без дара. А? Ты бы у нас был ясновидящим, а я при тебе, так сказать, коммерческим директором. Нет, правда, это мысль! Начальный капитал завтра получим… Деньги, конечно, большие, но, прямо скажем, не миллионы, на всю жизнь не хватит. Все равно придется во что-то вкладывать. А, Гроб? Ты как – потянешь?