Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

– Зачем? – ответил вопросом Жариков. – Вы хотите здесь работать?

Чак пожал плечами.

– Я же всё равно должен отработать. Лечение, еду, всё остальное… лучше уж здесь.

– Как бывший раб вы имеете право на бесплатное лечение.

– Так что? – изумился Чак. – Парни не за это работают?

– Нет, – улыбнулся Жариков. – Они получают деньги, зарплату.

– За деньги, значит, – Чак даже головой покрутил. – Они мне говорили, я не верил.

– Скажите, Чак, а вы кому-нибудь верите?

Чак отвернулся, явно пересиливая себя, не давая самому себе говорить, несколько раз дёрнул кадыком и снова повернулся к Жарикову.

– Сэр, я могу говорить правду?

– Да, – твёрдо ответил Жариков.

– Я стараюсь не верить, сэр, меня всегда обманывали. Все, – и не смог удержаться, – белые. Простите, сэр, но это правда.

– А своему хозяину вы верили?

– Которому, сэр?

– Грину.

– Ему я верил, – в голосе Чака зазвенела сдерживаемая ненависть. – А он… Он сделал меня таким. И предал. Продал и меня, и клятву мою. Вы… вы ведь знаете об этом, сэр, ну, о рабской клятве?

– Да, я слышал об этом.

– А… а разве парни не вам давали клятву? – вырвалось у Чака.

– Нет, – глаза у Жарикова еле заметно напряглись. – Я не рабовладелец, и клятва раба мне не нужна.

– Сэр, я не хотел обидеть… – Чак на мгновение втянул голову в плечи. – но… простите, сэр, но они так верят вам. Я думал, они на клятве.

– А Говарду вы тоже верили? – мягко спросил Жариков.

– Старому Хозяину? – помедлив в секунду, уточнил Чак и усмехнулся. – Ему это было безразлично, сэр.

– А вам?

– После того… что нам сделал Грин, тоже, сэр. Он, если он считал, что мы можем не выполнить приказ, он говорил… эти слова. И тогда мы уже делали всё.

– А Грин?

– Тому они были не нужны, не так нужны. Мы и так делали всё, что он велел. А, – и с видимым усилием, – Старый Хозяин не доверял нам. Он никому не доверял. А верил… он верил деньгам, сэр.

– А Ротбусу?

– Они все служили ему. Как… как рабы. И он на всех смотрел, как на рабов, – продолжил о своём Чак.

– Вы верили Ротбусу? – повторил вопрос Жариков.

– Он… он заставил меня дать ему клятву, – Чак улыбнулся. – Думал, это ему поможет, когда придётся вернуться.

– Вторая клятва недействительна?

– Мне уже было всё равно, сэр. Ротбус… это даже не человек, сэр. Он любил видеть пытки. Всё равно, кого пытают, за что, нужно, не нужно… Старый Хозяин, – с каждым разом произнесение этого имени давалось Чаку всё легче, – всё делал… с пользой, нет, с выгодой. А этот…

– Вы долго были у него?

– Больше года, сэр. И до этого… меня часто ему сдавали.

– А когда он заставил вас дать ему клятву?

– В последнюю аренду, сэр, – Чак пожал плечами. – Наверное догадывался, что последняя.

Жариков задумчиво кивнул.

– Устали, Чак?

Тот с настороженной неопределённостью повёл плечом.

– Не очень, сэр. Вы… вы не сердитесь на меня? Я тут наговорил вам всякого.

– Я хочу помочь вам, Чак. Чтобы вы могли нормально жить. Не палачом по приказу, и не маньяком, который не может жить без убийств, без насилия. Но и вы должны хотеть этого, Чак. Вы, именно вы сами, должны захотеть и решить.

Чак молча опустил голову. Жариков ждал. И, наконец, тихое, еле слышное:

– Это… это невозможно, сэр.

– Почему? – терпеливо спросил Жариков.

– Это… это как клеймо, – Чак ещё ниже опустил голову, уткнулся лбом в колени, свернулся клубком, подставляя спину под возможные, а для него неизбежные удары. – Андре верно сказал… необратимо, это необратимо… – и вдруг резко вскинул голову: – А где Андре, сэр? Вы… его наказали, сэр? За что?

– А вы хотите его видеть? – Жариков улыбнулся. – Вы же ругались всё время.

Чак пожал плечами.

– Да как со всеми. Просто… – и, не договорив, отвёл глаза.

– Он заболел. Простудился, – Жариков по-прежнему улыбался. – Я скажу ему, чтобы зашёл к вам, когда выздоровеет.

– Спасибо, сэр, – ответил заученным тоном Чак. – Вы очень добры, сэр.

Жариков понял, что разговор можно считать законченным. Чак ему больше не верит.

– Не стоит благодарности.

Жариков встал, и сразу встал Чак.

– Спасибо, сэр, я могу идти, сэр?

– Да, Чак, идите отдыхать. И завтра, в это же время, мы продолжим.

– Слушаюсь, сэр.

Когда за Чаком закрылась дверь, Жариков достал его медкарту и свои тетради и сел заполнять многочисленные графы и разделы.

Писал быстро, не поднимая головы, даже когда кто-то без стука вошёл в кабинет. Потому что знал – это Аристов.

– Ну что, Юра? – Жариков поставил точку, ещё пару значков на полях и закрыл тетрадь, окинул взглядом и захлопнул пухлую папку карты. – Что скажешь?

– Ничего, – пожал плечами Аристов. – Достаётся тебе, я вижу.

– Ничего, – Жариков встал, убирая стол. – Будем живы – не помрём, помрём – так не воскреснем, а воскреснем – так нам же лучше будет. Я сейчас к Шерману. Хочешь со мной?

– Нет уж. Я лучше посижу, почитаю.

Жариков кивнул и открыл сейф.

– Тебе общее?

– Да, – Аристов вытащил из кармана халата свёрнутую в трубку толстую тетрадь. – Выясни у Шермана насчёт… обработки.

– Ладно-ладно. Не хочешь со мной идти, так и получай то, что сочту нужным.

Жариков выложил на стол толстую книгу в скучно-серой обложке. «Общее руководство по разведению, дрессировке и содержанию рабов специфического назначения». Одно из творений доктора Шермана.

– Я закрою тебя.

– Ладно-ладно, – Аристов уже сел за стол, взял книгу и потому был на всё согласен.

Жариков усмехнулся и вышел. Захлопнул и запер дверь. А то с Юрки станется выйти с книгой. А это, даже если забыть о данных подписках о неразглашении и подобном, весьма опасно. Для неподготовленных случайных, но слишком любознательных читателей. Есть вещи, которые непрофессионалам лучше не знать. Для них лучше. А теперь к Шерману. Конечно, удовольствие ниже среднего. Но надо… а что надо? Рассчитаться за исковерканные жизни таких, как Крис, Андрей, Эд, Джо с Джимом, всех парней. И Чака с Гэбом. И остальных. А сам Рассел Шерман? Разве доктор Шерман не сломал и его? Но парни выдираются из этой трясины…

…Когда он открыл дверь, Андрей спал, всхлипывая и постанывая во сне, и лицо его было таким беспомощно-детским, что Аристов выругался.

– Ну вот, – сказал он. – А вы все… генерал, генерал искал, генерал велел… Так что важнее было?

– Ладно. Хватит тебе.

Аристов подошёл к кровати и не профессиональным, а по-отцовски заботливым жестом потрогал высокий красивый лоб. Андрей вздрогнул и забормотал по-английски:

– Нет, не надо, мне и так больно! – потом медленно