История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней - Маршалл Ходжсон

Рост влияния мусульман совпал сначала с чрезвычайным скачком в развитии экономики и культуры Китая во времена династии Сун, благодаря чему китайцы поднялись на гораздо долее высокий уровень почти во всех аспектах общества и власти, чем мусульмане. Затем, в конце позднего Средневековья, оно совпало со столь же впечатляющим скачком на Западе — Ренессансом, — который точно так же поднял жителей Западной Европы (по крайней мере, в некоторых аспектах) на более высокий культурный уровень, чем имелся у мусульман. Исламские лидеры в Ойкумене не просто оставались в стороне от этих культурных изменений, но зачастую относились к ним с презрением. В результате возникла серьезная проблема.

Мусульмане и прежде восхищались китайцами в отдельных аспектах и даже старались подражать им; однако западный Ренессанс исламский мир почти никак не взволновал, хотя происходил буквально у него под боком — как в историческом, так и в географическом смысле. Ренессанс отчасти спровоцировали и сами мусульмане, и, в любом случае, он опирался на творческую сторону того же эллинского наследия, которое все еще играло важную роль и в исламской культуре. Более того, современные жители Запада склонны рассматривать Ренессанс и особенно морские путешествия первооткрывателей как начало всемирного господства Запада. Они считают, что в это время получили дальнейшее развитие сильные стороны западного общества, уже сформированные в ходе доминирования Запада в средиземноморской торговле — господства, основанного на локальном высоком экономическом весе северо-запада Европы, а вместе с ним — портов Северо-Западного Средиземноморья. Они усматривают в этом первые шаги к современной власти Запада над миром и считают, что мусульмане оказались непростительно глупы в своем пренебрежении к достижениям Ренессанса, подразумевая, что те обладали неким серьезным культурным дефектом, который и стал причиной подобной оплошности. Однако это полностью противоречит тому, что на самом деле мусульмане продолжали играть ведущую роль во всем Старом Свете и даже в самом Средиземноморье. Нам следует кратко рассмотреть природу Ренессанса с точки зрения всемирной истории, в контексте которой и следует оценивать его актуальность для мусульман.

Западный Ренессанс был одним из периодов величайшего расцвета в мировой истории и действительно представляет особый интерес, поскольку стал непосредственной основой, на которой вырос современный технический прогресс. Ниже мы рассмотрим его с точки зрения мировой истории. Но сам по себе Ренессанс ни в объеме творческой деятельности, ни в сложности базовых институтов не превзошел многие другие подобные периоды, которые имели место в аграрную эпоху истории Ойкумены. В частности, он был не более выдающимся, чем расцвет Китая эпохи Сун или даже поразительные культурные новшества и инициативы периода высокого халифата в исламском мире. Лишь отчасти волнение Ренессанса, даже на севере, контрастирует с прежней отсталостью периферийных регионов Ойкумены. Эту отсталость удалось почти преодолеть уже в классическом Средневековье.

И все же нам трудно оценивать период Ренессанса, не учитывая подтекста такого локального, по сути, контраста: мы сравниваем его не с современным уровнем цивилизации в Ойкумене, а с уровнем развития Запада до начала эпохи Возрождения. Но здесь решающим является не столько фактический прорыв Запада — по сравнению с его прошлым или даже с его выдающимся положением по сравнению с соседями, — а менее заметный и негативный, но принципиально важный момент: Ренессанс как таковой не избежал типичных базовых предпосылок общества аграрного типа.

В последние века постосевого периода происходило нечто действительно значимое с точки зрения мировой истории, и Ренессанс стал одним из его проявлений. Именно после того, как постепенная экспансия и межрегиональное взаимодействие в Афро-Евроазиатской Ойкумене достигли высокой стадии развития и совокупные инновации и продукты стали распространяться повсюду, впервые (в относительно северных странах, а именно в Северо-Западной Европе и Северном Китае) оказалось, что вкладывать в промышленность стало выгоднее, чем в торговлю. Возможно, как только высокий уровень промышленных вложений стал определяющим для характера городской жизни где бы то ни было, сравнительная стабильность общества, тяготевшего больше к торговым, чем к промышленным вложениям, попадала под угрозу. Несомненно, мы можем судить о росте влияния Запада и Китая на дела их соседей — в частности, в Средиземноморье и в Юго-Восточной Азии — отчасти по увеличению вложений в промышленность в обоих обществах. И в Средиземноморье, и в Юго-Восточной Азии влияние исламского мира ограничивалось обоими его соперниками, пусть и в разных аспектах. Но серьезные последствия концентрации промышленной мощи в Китае и на Западе наступили гораздо позже.

То есть в конце XV — начале XVI века на Западе не отмечалось изменений в базовой социальной структуре, в которой аграрное производство и распределение составляли костяк экономики всего региона, в то время как города представляли собой средоточие привилегий, основанных на излишках продуктов сельского хозяйства. Промышленная и торговая жизнь городов не избежала последствий данного факта: на самом деле индустриальное развитие Европы эпохи Возрождения и близко не достигло тех высот, какими мог похвастаться Китай династии Сун. Только в конце XVI века на северо-западе Европы возникло то принципиальное отличие, благодаря которому экономика освободилась от аграрной зависимости: непрерывное накопление инвестиционного капитала гораздо более высокими темпами, чем повышение производительности сельского хозяйства, на постоянной основе — и в масштабах, благодаря которым оно могло иметь не только локальный эффект, как это случалось раньше в тех или иных местах.

Соответственно, политические структуры повсеместно оставались в рамках, навязываемых аграрным: территориальное государство могло быть монархией с мощной бюрократией или олигархией, власть в нем могла принадлежать более или менее военизированному классу землевладельцев, в то время как только удачно расположенные города (или редкие изолированные крестьянские общины) могли заявить о своей республиканской автономии (но, как правило, олигархической) или даже какое-то время управлять частью зависимой территории. По существу, военные методы, методы ремесленного производства и даже интеллектуальные, независимо от характера новых достижений, оставались на уровне любого другого аграрного общества. Говоря чуть более абстрактно, темп исторического развития изменений почти не менялся: в пору культурного расцвета любого аграрного общества всегда поощрялась относительная свобода новых открытий в контексте преемственности от поколения к поколению. Может показаться, будто все элементы культуры пересматривались заново, но в эпоху Ренессанса, как прекрасно осознавали представители этой эпохи, не произошло ничего похожего на те перемены, которые уже наблюдались во всех частях Ойкумены в осевой период; в модели постосевой аграрной культуры не было ни одного серьезного прорыва.

Только в первой половине XVI века, когда Запад встал на путь технического прогресса Нового времени, были сделаны важнейшие научные открытия. Везалий и Коперник продвинули медицину и астрономию далеко за рамки того, что латиняне переняли от греков и арабов. Но здесь прогресс был не более значителен, чем тот, которого добились мусульмане в собственный период расцвета; а научная работа все еще выполнялась по тем же принципам, что и у древних греков и мусульман. Как уже отмечалось, самую ценную с научной точки зрения часть работы Коперника предвосхитили двумя столетиями раньше в Азербайджане. В то время — даже в разгар великого культурного роста — люди по-прежнему были не готовы к специализированной и совместной научной работе, которыми отличался технический прогресс Нового времени. Например, решения сложных алгебраических уравнений хранилось в такой же строгой тайне, как личные сбережения.