Ленинградский меридиан - Владимир Панин

Отбивая атаку прорвавшейся колонны немецких танков, батальон морской пехоты имел в своем распоряжении только противотанковые ружья и бутылки с горючей смесью. В неравном бою с бронированными чудовищами пало много матросов, уничтоживших их ценой собственной жизни. Так, комсомолец Михаил Паникако бросился на вражеский танк с двумя бутылками зажигательной смеси, и когда он поднял одну из бутылок над головой, в неё попала шальная пуля. Пламя в одно мгновение охватило матроса, но, несмотря на невероятную боль, он продолжил атаку, добежал до танка и бросил бутылку на решетку моторного люка. Атака врага была отбита.

Славный сын Дагестана пулеметчик Ханпаша Нурадилов в боях на подступах к Сталинграду с немецко-фашистскими захватчиками уничтожил больше 900 солдат противника и пал смертью храбрых на поле боя.

Такова была хроника обороны Сталинграда, что по масштабности и размаху превзошла все известные сражения в мировой истории.

– В общем и целом наступление развивается успешно, товарищ Сталин. Войска фронта вышли к Синявино, Келколово, Михайловскому и, успешно отразив контратаки противника, в ближайшие дни намерены продолжить наступление с целью овладения станцией Мга. Одновременно с этим штабом фронта ведутся консультации с комфронта Говоровым о нанесении силами его фронта встречного удара в районе Ивановского на Мгу вдоль Кировской железной дороги, – бодрым голосом докладывал командующий войсками фронта, но Верховный Главнокомандующий не торопился с ним соглашаться.

– Вы говорите радостные вести, товарищ Мерецков, однако у товарища Рокоссовского несколько иное мнение. Он считает, что Волховский фронт несколько запоздал с вводом в действие сил второго эшелона, а также настаивает на более широком использовании артиллерии при наступлении пехоты, в чем Ставка с ним полностью согласна. Без поддержки со стороны артиллерии пехотинцы если и смогут выполнить поставленную перед ними задачу, то ценой неоправданных потерь. Не стоит экономить на боеприпасах, когда речь идет об успехе всей операции. Скупой всегда платит дважды, – подвел резюме вождь, и в его последних словах генералу показалась скрытая угроза.

Те, кто имел знакомство с дознавателями из НКВД, при разговоре с вождем всегда предпочитали дуть на воду, и Кирилл Афанасьевич не был исключением.

– У нас с генералом Рокоссовским действительно есть разногласия по тактике проведения операции, но на войне это нормальное явление, – заявил Мерецков, успевший изучить и понять характер представителя Ставки. Рокоссовский, если считал это нужным для дела, мог напрямую обратиться к вождю, но при этом он не пытался обвинить комфронта в некомпетентности и не требовал его снятия с должности. У Константина Константиновича были свои нравственно-моральные рамки, переступить через которые он не мог ни при каких обстоятельствах.

– Главное, чтобы эти тактические разногласия не помешали бы вам одержать стратегическую победу, – усмехнулся вождь. – Вы говорите о необходимости нанесения силами Ленфронта встречного удара в районе селения Ивановское, а товарищ Рокоссовский считает нужным нанести удар в районе Невской Дубровки. Что вы скажете по этому поводу?

– Генерал Рокоссовский хочет идти по пути наименьшего сопротивления, предлагая нанести удар по Невскому пятачку. Мы же точно следуем указаниям Ставки прорвать блокаду Ленинграда и восстановить сообщение города с Большой землей по Кировской железной дороге, – ловко спрятался за приказ Ставки Мерецков.

– Однако пока вы будете наступать на Мгу, остается серьезная угроза удара по вашему правому флангу со стороны шлиссельбургской группировки немцев. Вы ведь не считаете, что Линдеман и Кюхлер будут сидеть сложа руки и спокойно наблюдать за вашим продвижением вперед. Они и так дали вам хорошую фору в четыре относительно спокойных дня.

– Все это так, товарищ Сталин, но мы твердо верим в силу наших бойцов и командиров, в их способность быстро и полно разгромить врага.

– Вы не на партийно-политическом докладе у товарища Мехлиса, а говорите с Верховным Главнокомандующим, – одернул собеседника Сталин. – Мы хотим знать ваше мнение: нужно наносить встречный удар в районе Невской Дубровки или нет?

– Два встречных удара наверняка приведут к распылению сил фронта и срыву поставленных перед фронтом задач, – осторожно высказался Мерецков. Он был уверен, что Сталин согласится с ним, но в сознании вождя относительно военного искусства произошли определенные перемены.

Видя, что привычные шаблоны наступления часто не срабатывают, он стал благосклонно относиться к иным тактическим предложениям со стороны того или иного военачальника. К сожалению, они не всегда приносили ожидаемый результат, но при этом подавший идею генерал не подвергался репрессиям. В случае неудачи виновника переводили на второстепенные должности или отправляли в отдаленные места для продолжения несения службы. Вождь считал, что репрессии в отношении руководства Западного фронта и группы высокопоставленных генералов ВВС – это тот максимум, который был возможен в условиях войны.

– А вот товарищ Рокоссовский считает, что не приведут, и генерал Говоров, как ни странно, согласен с ним…

Эта новость сильно озадачила комфронта, и он стал лихорадочно думать.

– В таком случае я думаю, что удар по Невской Дубровке можно будет считать запасным вариантом основного плана наступления, – предложил Мерецков, на ходу сориентировавшись на слова вождя.

– Мы тоже склоняемся к тому, чтобы разрешить представителю Ставки товарищу Рокоссовскому подготовить этот вариант действия. Не стоит ему в этом мешать, товарищ Мерецков.

Комфронта принял слова Верховного к исполнению и полностью сосредоточился на наступлении в южном направлении, оставив север на попечении Рокоссовского, с которым у Кирилла Афанасьевича было совершенно разное понимание обстановки.

В то время, когда своей главной задачей Мерецков видел продвижение вперед, представитель Ставки сосредоточился в выбивании «поворотных столбов» противника, видя в них угрозу флангового удара врага по советским наступательным соединениям. Главной такой опасной точкой на севере генерал Рокоссовский считал селение Гонтовую Липку и рощу Круглую, прозванную немцами Орлиной. Именно отсюда, по мнению Константина Константиновича, враг мог нанести сокрушительный удар в основание наступательного клина фронта, и его следовало уничтожить как можно скорее.

По предположительным данным разведки в каждом из опорных пунктов немцев находилось до двух батальонов пехоты. Они намертво стояли на своих позициях, несмотря на то что были обойдены советскими войсками с флангов и дорога, соединяющая их с гарнизоном Синявино, насквозь простреливалась.

Желая сохранить численность рядов своих наступательных дивизий, при штурме хорошо укрепленных позиций врага генерал Рокоссовский пошел на необычный, а для многих откровенно рискованный шаг. Он приказал обрушить на противника все силу артполков и дивизионов 2-й ударной армии, включая гвардейские минометы. Здесь он столкнулся с упорным сопротивлением со стороны командующего фронтом, искренне считавшего недопустимым столь расточительный расход остатков боеприпасов фронта. И вот здесь генерал Рокоссовский использовал свое высокое служебное положение в полной мере. Он буквально продавил это решение, под свою личную ответственность.