Ленинградский меридиан - Владимир Панин

– Пробуксовка войск Ленинградского фронта под поселком Отрадное наглядно говорит о том, что они не смогут выполнить заявленные ими задачи в назначенные сроки, товарищ Сталин. Настала пора принимать решение по повороту главных сил 8-й армии на Синявино. Если мы не сделаем этого сейчас, то упустим время и сорвем операцию, – честно признался Рокоссовский.

– Вы не верите в то, что наши войска смогут взять Мгу и прорвать блокаду, товарищ Рокоссовский? – холодно спросил его вождь.

– Тут дело не в вере, а в объективной оценке обстановки, которая складывается не в нашу пользу при кажущихся успехах. За два дня интенсивных боев мы не смогли продвинуться ни к Мге, ни к Келколово. Я считаю, что нужно временно приостановить наступление на Мгу и повернуть главные силы фронта на север для взятия Синявино и окружения немцев в Шлиссельбурге.

– Ваша позиция нам понятна, – с расстановкой произнес вождь, – но есть вероятность того, что, увлекшись взятием Синявино, войска фронта получат в спину контрудар противника и не смогут его отразить из-за слабости обороны южного фланга.

– Такая угроза действительно есть, но судя по сложившейся на фронте обстановке, в ближайшие дни Линдеман не сможет организовать сильный контрудар по южной линии нашей обороны, – твердо заявил Рокоссовский.

– А если Линдеман вопреки нашим расчетам и ожиданиям все же сумеет нанести свой контрудар, можете ли вы дать твердые гарантии, что наша оборона сможет ему противостоять? Что она не рассыплется под ударами врага, как это неоднократно было в прошлом и даже в нынешнем году? – напрямую спросил генерала Сталин.

Услышав столь опасные вопросы, многие советские военачальники моментально пасовали перед вождем, но Константин Константинович с честью выдержал этот нелегкий экзамен. Нисколько не увиливая и не прячась за цветастыми фразами, он сказал:

– Да, я готов дать такие гарантии, при условии, что вся противотанковая артиллерия южного фланга обороны будет подчинена генералу Казакову.

– Это хорошо, что вы так уверены в своих рассуждениях, товарищ Рокоссовский. Будет с кого спрашивать… – В трубке было хорошо слышно, как Сталин усмехнулся. – А что касается кандидатуры генерала Казакова, то Ставка не имеет ничего против этого. Более того, после прочтения его докладной записки по устройству противотанковой артиллерийской обороны Ставка считает, что предложенную схему нужно вводить в войска как можно скорее. Так это и передайте Василию Ивановичу при встрече.

Верховный Главнокомандующий замолчал, что-то прикидывая в уме, а затем, приняв решение, неторопливо продолжил:

– Хорошо, товарищ Рокоссовский. Будем считать, что ваша аргументация нас убедила. Передайте Мерецкову, чтобы он временно прекратил наступление на Мгу и начал поворачивать войска на Синявино немедленно, не дожидаясь получения приказа Ставки. Я так понимаю – время не ждет?

– Спасибо, товарищ Сталин. Время действительно не ждет, – обрадовался Рокоссовский. Он посчитал, что главное в разговоре с вождем уже позади, но собеседник был иного мнения.

– Пожалуйста, товарищ Рокоссовский… – Сталин сделал маленькую паузу и задал вопрос, которого Рокоссовский давно ждал и в чем-то опасался: – Скажите, а как вам работается с генералом Мерецковым? Есть жалобы, претензии к его работе?

От этих слов Рокоссовского как кипятком обдали, и он был очень рад, что вел разговор со Ставкой один на один.

– В данный момент у меня нет жалоб или претензий к работе командующего фронтом, генерала Мерецкова. У нас с ним нормальные товарищеские отношения, а те споры и разногласия, что иногда возникают между нами – это рабочие моменты, имеющие место в любой работе. – Рокоссовский старался говорить спокойным голосом, но рот его предательски быстро высох уже после первого предложения.

– Рад это слышать. Очень надеюсь, что эти рабочие моменты, как вы их называете, не повлияют в конечном итоге на результат операции «Искра». Успехов вам обоим, – пожелал Сталин и повесил трубку.

В этот момент его сильно подмывало сообщить своему представителю, что он подписал приказ о производстве Рокоссовского в генерал-полковники, но он не стал этого делать. Настойчивость и упорство, с которыми генерал отстаивал и продвигал свои идеи вопреки мнению Ставки, несколько раздражали Сталина.

«Раз он такой умный, пусть делом докажет собственную правоту», – подумал вождь и, аккуратно отложив в сторону карту южной части Приладожья, вернулся к карте Сталинградской области, от которой Рокоссовский оторвал его своим звонком.

– Я внимательно слушаю вас, товарищ Василевский, – сказал Сталин, повернувшись лицом к новому начальнику Генерального штаба. – Каковы успехи у товарища Жукова и Еременко? Когда они смогут нанести контрудар и остановить наступление Паулюса?

Сложно и напряженно было в ставке генерала армии Мерецкого, но не меньше тревоги и опасений возникало в ставке фельдмаршала Кюхлера. Ему также предстояло решить непростую задачу, что делать дальше. Отправить часть выделенных ему сил для штурма Ленинграда на помощь Линдеману либо начать штурм согласно ранее утвержденным срокам проведения операции?

Будучи истинным представителем старой прусской школы, прежде чем принять то или иное решение, Кюхлер намеревался получить поддержку командования ОКХ, которое в этот момент было представлено в Цоссене генерал-полковником Гальдером. Находящийся в Виннице фюрер с головой ушел в битву за Кавказ и Сталинград, передав ведение иных направлений Восточного фронта начальнику Генерального штаба сухопутных сил.

Кюхлер обстоятельно доложил Гальдеру о положении дел, но вопреки ожиданиям помощи от него так и не получил. Конечно, как начальник Генерального штаба Гальдер мог самостоятельно принять столь нужное фельдмаршалу решение, но обстоятельства не позволяли ему сделать это.

Хитрый штабист чувствовал, что его карьера вышла на финишную прямую, и генерал хотел достойно покинуть свой высокий пост, с сохранением мундира, пенсии, поместья и прочих привилегий. Поэтому лишний конфликт с Гитлером ему был совершенно не нужен. Фюрера очень раздражало положение на южном фланге Восточного фронта, и дергать без особой нужды за хвост тигра Гальдер не хотел. Слишком много перед его глазами было примеров, когда после долгих трудов человек за минуту лишался всего из-за несправедливого гнева припадочного ефрейтора.

– Решайте сами, фельдмаршал. Из вашего штаба обстановка лучше видна, чем на моих картах, – хитро вильнул в сторону Гальдер. – Если наступление русских серьезно угрожает нашему блокадному кольцу, то наступление на Петербург придется отложить на неопределенный срок. А если это одно из наступлений Советов ради самого наступления, то сроки начала «Сияния» уже почти наступили. Но хочу сразу вас предупредить, в связи с трудным положением дел на Кавказе и Сталинграде ни о каких выделениях вам дополнительных сил не может идти речи. Все, что можно было дать, вам дали, отказав другим армиям Восточного фронта.

– Я вас понял, господин генерал-полковник, – недовольно пробурчал Кюхлер, не пытаясь скрыть своего раздражения.