Межвремье - Медина Мирай

– Спасибо, что не сдал. – Он переступал с ноги на ногу, мял руки и смотрел вниз. На лице читалась озадаченность.

– Это тебе за спасение. Я просто вернул должок. Не обольщайся. – Кален ткнул его пальцем в грудь.

Он не мог понять, почему остановился в тот момент и не рассказал правду.

«Может, страдания других больше не доставляют мне удовольствия? Или я начал вникать в чувства других людей и думать не только о себе, но и о них?»

– Идем.

– Стой. – Тревис перехватил его руку. – Прости за то, что было ночью.

– Да ладно. На меня постоянно нападают с тряпками, пропитанными вырубающей гадостью. – Кален отмахнулся от него, но Тревис вновь взял его за руку. На этот раз крепче.

– Помнишь, я говорил о месте, которое, как я чувствовал, находится здесь?

– Да, припоминаю такое.

– Я нашел его сегодня ночью. Ноги сами привели меня туда.

– И-и-и?

Станли громко сглотнул и поднял на друга дрожащий взгляд.

– Это место в лесу. Я хорошо помню его, потому что… потому что… потому что когда-то я там умер.

Кровь. На ладони, на руке, на полу пара капель. Шум воды из крана. Вкус металла на губах. Запах, сводящий с ума. Запах, напоминавший Ариану, что он почти человек.

Он в последний раз закашлял и смыл кровь с ладони.

Он не мог есть и пить. Все тело дрожало, и он потянулся к таблеткам возле кровати, залпом выпил три и стал глубоко дышать, стараясь успокоиться. Сердце стучало все меньше, медленнее, тише. Ариану казалось, что он вот-вот умрет. Он закрыл глаза и представил деревню, в которой когда-то жил, разбитые кувшины, грязь, палки, разодранную одежду, скрипящий пол, когда невысокая женщина проходила к очагу, чтобы проверить, как там булькает суп из третьесортных овощей.

От воспоминаний по щеке Межвремья скатилась горячая слеза. Но он ее не смахнул. Когда в последний раз он пускал слезу, отдаваясь настоящим эмоциям? Год назад? Десять? А может, никогда?

Ариан помнил буквально каждый день, ведь люди обычно помнят все темные моменты жизни.

«Вот именно, что люди».

Но больше всего Ариан запомнил тот день, когда впервые встретился с Альментом. Это произошло после смерти его матери – смертной женщины, умершей по вине бессмертного сына. Каждый раз, когда Межвремье нехотя начинал погружаться в неприятное прошлое и вспоминать подробности той трагедии, он насильно вытягивал себя из них и забивал голову ненавистью. Она стала прекрасным способом заглушить душевную боль и скрыть истинного виновника своих бед – самого себя.

– Выглядишь совсем плохо. – Праетаритум опустилась к нему на кровать и положила холодную ладонь на его горячий лоб. – Совсем исхудал. Удивительно, как держишься на позитиве.

– Заткнись. – Ариан смахнул ее руку.

«Я устал притворяться, что все хорошо. Надоело улыбаться, смеяться, натягивать на лицо одну маску за другой. Я устал существовать. Я хочу жить».

– Зачем ты это сделал? – спросила Праетаритум. – Притворился мной и…

– Он мне больше не нужен. Я ненавижу тебя, ненавижу Альмента и не хочу, чтобы вы были спасены. Мне просто нужно сердце, чтобы стать признанным. Я больше не собираюсь ни под кого прогибаться.

Раньше Ариан сдерживал гнев к Альменту, убеждал себя, что сможет его простить и выполнить сделку с королевой прошлого, но, после того как стал невольным слушателем разговора Калена и Праетаритум, вдруг задумался: «А зачем мне его спасать? Зачем мне все это нужно, если могу пойти своим путем? Почему я пытаюсь обмануть себя, уверяя, что меня признают после спасения Альмента?»

– Именно из-за твоей жестокости мы тебя с твоим отцом Альментом не признаем, сын.

– Откуда во мне эта жестокость, не подскажешь? Вы не признаете меня потому, что тайно желаете мне смерти. Инпастерия рассказала мне правду уже давно. Ты меня не обманешь. Вы хотели избавиться от меня.

– Не буду отрицать своего тайного желания.

В Праетаритум боролись две личности: хладнокровное время и мать. Она видела в Ариане и угрозу, и сына. Это как воевать со своим ребенком за право жить. И она не могла уступить ему место.

Она встала с кровати. Ариан увидел, что она в темно-сером бархатном платье, с заплетенными в косы волосами. Королева подошла к окну, распахнула шторы и открыла окно. Свет залил неуютную маленькую комнату.

– Свежий воздух тебе на пользу.

– Сначала ты… – Межвремье говорил через силу. Действие лекарства еще не началось, – называешь меня «непризнанным оборванцем», оскорбляешь, выставляешь идиотом, а потом включаешь заботливую мамочку? – Ариан кое-как сел. – Ты даже хуже меня.

– Я дала тебе шанс, но ты его упустил. Теперь искать сердце будешь не ты.

– Если ты мне запретила, это еще не значит, что я не могу вести поиски сам.

– А твоя команда?

– Никто из них, кроме Санни, мне не нужен. Иона может остаться в своем времени, все-таки родная кровь. Я, в отличие от вас с отцом, хоть немного знаю о родстве. Ларалайн мне ни к чему, Тревиса еще можно использовать, если королевство любви согласится на мои условия, а Кален…

– Это ведь ты, прикинувшись мной, хотел его утопить, – Праетаритум понизила голос.

Ариан усмехнулся.

– Забавно, правда? – Он гадко улыбнулся.

– Но зачем? Ты же хотел ему помочь.

– Не ему, а себе. Мне нужно спасать себя. Кроме меня, об этом, похоже, никто не думает.

– Ты лжешь. Ты не знал, что Кален не умеет плавать. Ты хотел его припугнуть, чтобы он не лез в историю королевства воли, но он, похоже, не понял намека. Он упорный. Весь в родителей. – Она подошла к Ариану и ткнула пальцем ему в сердце. – Это у тебя все же человеческое, и Кален занял важное место здесь. Он тоже для тебя важен. Глубоко в остатках твоей человеческой души. Ты бы не убил его, даже если бы знал, что он не умеет плавать.

Ариан не мог с ней поспорить. Врать не было сил. Тогда, стоя за спиной Калена, он выбирал между двумя сторонами: напугать его или убить в нем своего отца из-за внезапно нахлынувшей ненависти. Он держал ее в себе тысячу лет, и в тот момент она сорвалась с цепи.

– Знаешь, твои «друзья» не станут тебе больше помогать, – продолжила королева прошлого. – Они тебе больше не доверяют. Кроме твоего Санни.

Ариан встал с кровати, чувствуя облегчение.

– Именно поэтому он мне и нужен.

В жизни Ариана были сотни, а то и тысячи дней, которые простые смертные запомнили бы навсегда. Но повелитель межвремья не придавал им значения. Он не помнил, как проводил дни рождения наследников королевств, зато никогда не забывал каждый год делать им подарки.