Фальдийская восьмерка - Андрей Андросов

невольно перенимая манеру разговора странного собеседника.

– Бродишь?

– Брожу.

Дароган с подозрением посмотрел на него, задержав взгляд на впалом животе и протезе, почесал под бородой и выдал:

– Давно?

– Неделю.

– Говно. – заключил лесовик.

– Говно. – согласился Брак.

Они помолчали, думая каждый о своем. Мужчина прошелся по пляжу, с вялым интересом разглядывая сушащиеся вещи. Подобрал одну вареную ракушку, с громким хрустом разломил панцирь между пальцами и сунул в лицо калеке. В нос ударила нестерпимая острая вонь, как от самого паршивого самогона, только стократ гаже. Парень закашлялся и утер выступившие слезы.

– Говно. – выдохнул Брак.

– Говно. – согласился Дароган.

Ветерок с шелестом гулял между деревьями, переливчатая трель птиц не смолкала ни на минуту. Речка пестрела солнечными бликами, в воздухе с басовитым жужжанием проносились жирные, откормленные стрекозы.

Лесовик о чем-то сосредоточенно раздумывал. Прошелся по пляжу туда-сюда, сплюнул в воду, затем подобрал горсть мелких камешков и бросил их куда-то на середину течения. Булькнуло.

– Железка? – спросил он у калеки, протянув руку ладонью вверх.

Ничего не понимающий Брак порылся в сумке и предложил Дарогану многострадальную ложку, но тот поморщился и мотнул головой.

– Мелкая.

Из более крупных кусков металла оставалась только пустая банка, но расставаться с ней не хотелось. Лесовик, однако, продолжал настойчиво протягивать ладонь, так что Брак сдался и банку отдал.

Дароган взвесил железку на руке, удовлетворенно хмыкнул и протянул ее обратно.

– Грей.

По-прежнему ничего не понимающий калека пожал плечами, продышался из фляги и накалил банку. Та едва заметно засветилась темно-красным. Лесовик смотрел с любопытством.

– Сильнее.

Брак напрягся было, но банка калилась совершенно без проблем, с каждой секундой меняя оттенок с красного на оранжевый. Хорошо, что рубаха сохла, иначе наверняка бы уже обуглилась.

– Сильнее? – вопрос Дарогана прозвучал одобрительно.

Парень кивнул, еще раз продышался и добавил жару, до тех пор, пока не уперся в стену. Голова заболела, зато банка засияла почти белым светом, на который без гогглов было больно смотреть.

Лесовик кивнул, ткнул пальцем точку на реке чуть выше по течению, зажал уши и буркнул:

– Кидай.

Брак замешкался, но швырнул уже начавшую оплывать и деформироваться железку в указанное место. Рука у него была набита, в клане для поджиг предпочитали использовать снаряды полегче и более удобной формы, но принцип остался прежним. Раскаленная банка описала высокую дугу и упала в воду.

Как оказалось, зажимал уши Дароган не зря. Не успел снаряд коснуться воды, как хлопнуло, в небо ударил фонтан раскаленного пара и брызг. Понимая, что сейчас произойдет, Брак тоже присел и прикрыл голову.

Во второй раз шарахнуло так, что поверхность воды вздыбилась горбом, на долю мгновения обнажив дно. По всей реке прошла рябь, с деревьев рванули в небо перепуганные птицы. Первая волна ударила во все стороны, за ней рванулись остальные, облизнув берега и залив сохнущие вещи и самого калеку, не успевшего убраться куда подальше. Над рекой повисла водяная взвесь, которую насквозь пронзила упавшая с неба радуга.

Сквозь звон в ушах, мокрый с ног до головы Брак услышал странные, кашляющие звуки, будто слабый двигатель на последнем издыхании тянет в гору перегруженный трак. Смеялся Дароган, заливисто и белозубо, согнувшись и хлопая себя ладонями по коленям.

Завидев злой взгляд калеки, он показал большой палец и залихватски свистнул.

Из-за деревьев метнулась черная лохматая тень, прыгнула в воду с обрыва и поплыла на середину реки, на поверхности которой показались несколько белесых серебристых рыбин, контуженных волной. Одну из них, самую здоровую, лохматая тень ухватила в пасть и сноровисто погребла обратно к берегу, где выбралась на пляж и принялась шумно отряхиваться, не выпуская добычу из пасти.

– Клякса, – гордо сказал лесовик, показав на лохматую, как он сам, черную собаку с широкими, длинными ушами, – Умница.

Брак кивнул, с любопытством глядя на отряхивающееся животное. Собак он раньше видел только на торге, клановые животных не жаловали, предпочитая старые добрые нюхачи. Но на торге попадались либо тонконогие фальдийские борзые, способные без устали часами бежать по степи, либо массивные республиканские волкодавы, весящие, как хорошенько пообедавший Гарпунщик, и жрущие не меньше. Таких, как Клякса, – мелких, пузатых, похожих на волосатый черный бочонок с короткими лапками – парень еще не встречал.

Закончив отряхиваться, собака преданно положила рыбину у ног хозяина, дождалась почесывания за ухом, после чего темной молнией метнулась по пляжу, успев обнюхать раскиданные там мокрые вещи, мазнула влажным боком по ноге калеки и скрылась в лесу.

– Умница, – пробормотал впечатленный Брак.

Дароган кивнул, кустистая поросль на лице зашевелилась, обозначая улыбку. Поднял серебристую рыбину, упитанную, длиной с руку, выудил из одежды короткий ножичек и принялся прямо на весу ловко ее разделывать. В одно движение с хрустом срезал остроносую голову, подрезал плавники и аккуратно стянул кожу, словно чулок с ноги. Распотрошил, упихав всю требуху в чешуйчатый мешочек, сунул туда же рыбью голову и, пронзительно свистнув, закинул блеснувший сверток в лес. За деревьями немедленно зашуршало и захрустело.

– Саляка, – он протянул Браку разделанную рыбину и смачно потянулся. – Серебристая.

– Спасибо, – пробормотал впечатленный калека. – Вы будете?

Мяса в саляке было много и он сомневался в своей способности все это сожрать за раз. К тому же, ему хотелось отблагодарить незнакомца за помощь и науку. Это было непривычное, но шарговски приятное чувство, когда тебе помогают за просто так.

Дароган, однако, помотал головой. Порылся в карманах одежды, вытащил оттуда свернутый конвертом широкий древесный лист, положил его на песок и неторопливо пошел к лесу.

– Спасибо, – еще раз сказал Брак. Хотел было подарить что-нибудь незнакомцу, но осознал, что у него толком ничего нет. А пихать за бескорыстную помощь один из немногих оставшихся у него кри было… неправильно. Будто с торгашом на рынке расплатился. – Удачи вам с синим фелинтом.

Лесовик обернулся, поднял ладони с растопыренными пальцами ко рту, изображая усы, после чего громко зарычал. Вышло у него настолько угрожающе, что парень невольно вздрогнул и едва не выронил рыбину, а по коленям пробежала предательская дрожь. Низкий рокот прокатился над рекой, в очередной раз расшугав птиц. Залаяла Клякса.

– Не броди, – напутствовал Дароган и скрылся в лесу.

– Говно… – пробормотал ошарашенный Брак.

Хруст и шуршанье за деревьями стихли и калека снова остался один.

Успокоившиеся птицы осторожно возвращались на свои наблюдательные посты.

Возвращения плотовика Брак дожидался с