Фальдийская восьмерка - Андрей Андросов

Пунтар тщательно пересчитал серебро, изучил на свет зелень и выдал новому жителю Приречья обрывок красной ткани с незатейливой вышивкой, велев повязать на рукав и не снимать. После чего потерял к посетителю интерес и выгнал. Выглядел он при этом весьма разочарованным, явно надеялся стрясти с парня побольше или хотя бы уговорить на контракт.

На этом знакомство с властями Приречья для Брака закончилось и гордый носитель красной повязки отправился осматривать свою будущую мастерскую. Там же решил поселиться, несмотря на все уговоры Нейгана, предложившего знакомый по первой ночи спальник в мастерской отца. Мало того, что в скорняжной невыносимо воняло, так еще и плотовик явно намеревался сполна воспользоваться неблагодарным слушателем. Вошел во вкус после речного путешествия.

Сарай тоже не отличался комфортом, в щели дуло, с крыши капало, а от реки тянуло холодом, да и спать толком было негде. Зато там была дверь, которую можно было запереть на засов, много свободного места, очаг и даже вода. После почти двух недель скитаний – настоящий дворец для уставшего путника. Уставшего не только телом – в голове у Брака по-прежнему царил раздрай, еще больше усилившийся после первой ночи в поселке: снились синюшные мертвецы, танцующий со смертью Торден и падающий с Плеши гигатрак, объятый потусторонним зеленым пламенем.

Закончив с банками, Брак напоследок перепроверил огромную двуручную пилу, тяжелую, как якорь, и такую же надежную. Когда на третий день к нему в сарай вломился лохматый мужик в клетчатой рубахе, держащий в руках подобное чудовище, – калека здорово струхнул. Решил, что пришли грабить или, что куда хуже, вскрылись прорехи в его истории. Реальность оказалась куда прозаичнее – прослышав о том, что в Приречье появился новый сводила, к нему в сарай потянулись со своим хламом местные жители. Сперва осторожно, без особого доверия, прощупать почву. Но после первых выполненных заказов, среди которых особо выделялся возвращенный к жизни ржавый насос для местной водокачки, клиенты потянулись. В том числе и собратья первого лесоруба, похожие друг на друга настолько, будто их в островной мастерской сводили. И с совершенно одинаковыми проблемами.

Не то, чтобы в Приречье до Брака не было механиков. Были, и даже целых трое. Только вот с навыками у них все было не слишком гладко. Один занимался исключительно лодками и движками, да и заказами по ремонту горжей был завален по самые уши. Второй, служивший еще со Старым где-то на севере, носил синюю повязку и безвылазно сидел в подвале “Дома Отцов”, занимаясь оценкой эйносов и поддерживая в рабочем состоянии установленные на крыше скрапперы. А третий был ни рыба, ни мясо, недоучка откуда-то из Доминиона, сбежавший в глушь от кредиторов. Руки у Зиршарда росли из задницы, знаний он нахватался по верхам, но этот недостаток механик компенсировал непробиваемой уверенностью в собственных силах. Благодаря чему неоднократно бывал бит за загубленную при ремонте технику. Он же занимался заправкой банок, причем по старинке, наливом, из-за чего очередь на них выстраивалась до самого восточного побережья.

В отсутствии нормальных садмов не было ничего удивительного. Даже по меркам диковатых обитателей запада Гардаша, Приречье оставалось глухим лесным уголком, где нормальному мастеру делать нечего. В теплое время года здесь с трудом можно было насчитать с полтысячи жителей, из которых минимум половина болталась на промысле в окрестных лесах. Зимой же, когда реку сковывало льдом, а ветер приносил из степи лютые снегопады, в поселке оставалась едва ли сотня людей. Ехать сюда по доброй воле соглашались немногие.

Пройдясь по мастерской, Брак наскоро покидал в тачку еще всякой мелочи, машинально стараясь не сгибать сросшийся, но все еще напоминающий о себе мизинец. С натугой загрузил лодочный компрессор, добавил пустой бочонок – отвезти на пивоварню. Местные речную воду почти не употребляли, не без оснований считая ее рассадником заразы, поэтому готовы были возить зерно через полмира, лишь бы не травиться зазря. Хотя, может была и другая причина, но Брак разбираться не стал, молчаливо приняв правила игры и прикончив уже третий за неделю бочонок. Напиток отдавал хвоей и заметно горчил, но, по сравнению с пенистой клановой мочой, был весьма хорош и стоил здесь дешевле эйра.

Чем самому таскаться с тележкой, куда проще было бы послать того же Нейгена или любого из болтающихся по Приречью бездельников, которых здесь хватало – отдыхающие артельные, промысловики, да и прочие мутные личности незнамо зачем и на что живущие в поселке. Но Брак местным по-прежнему не доверял, а плотовик еще затемно отправился в сплав, нагрузив свою лодочку припасами для лесорубов, поэтому пришлось тащиться самому, предварительно намертво запечатав дверь – ворья тут хватало. Солнце над деревьями подняться еще не успело, высыпавшая за ночь роса серебристой пленкой покрывала просыпающийся поселок, а влажная промозглость, поднимающаяся от воды, с каждым днем отступала все неохотнее. Лето подходило к концу.

Пока обходил заказчиков и менял на пивоварне пустой бочонок на полный, Брак в очередной раз поражался тому, насколько Приречье напоминает привычный клановый форт. Поначалу, еще в первый день, он буквально ошалел от необычных запахов, шума, количества людей и дерева вокруг. Грязь под ногами, местами – разбитый дощатый настил из вездесущих плакальщиц, хибары, какие-то сараи, мастерские, склады, загоны для орущих рапов и прочие строения непонятного назначения, раскиданные внутри кольца частокола в восхитительном беспорядке… И люди, толпы людей в непривычных глазу одеждах, явно местного производства – шкуры, кожи, грубая некрашеная ткань плащей и яркие пятна неизменных нарукавных повязок. Да и сами люди разительно отличались, ведь в Приречье можно было встретить кого угодно: светловолосых уроженцев Республики, смуглых канторцев, рыжих фальдийцев, темнокожих нойтов… В клане такое разнообразие можно было увидеть разве что на торге во время Большого Схода.

Потом, уже пообвыкшись, разобравшись, что где находится, и перестав шарахаться от каждого встречного лесоруба, Брак с удивлением начал замечать сходство.

Приречье удачно располагалось на внутренней стороне излучины реки, между двух пологих холмов, с которых отлично просматривался водный путь. Хотя, удача здесь явно была не при чем – место выбирали с умом. Само поселение имело форму кривоватого овала и занимало солидную площадь – не менее трехсот шагов в поперечнике. Из-за обилия древесины плакальщиц, использовавшейся при строительстве, поселок с высоты напоминал сброшенную с неба и размазанную по земле тушу освежеванного люторога, покрытую потеками запекшейся крови, что неизменно служило поводом для шуток наблюдателей на холмах, ласково называвших Приречье “Мечтой