Не все мы умрем - Елена Гордеева

Михаил Анатольевич заглянул в ванную и увидел на коврике на полу спящую дочь. Она обнимала фаянсовый «тюльпан». Слушала взрослых, ума набиралась — и уснула.

— Сумасшедшая, — засмеялся отец, поднимая дочь на руки. — В следующий раз расскажи ей какую-нибудь безобидную сказку.

В субботу вечером Евгения поехала на Киевский вокзал. Куда она спрятала ключи? Она с трудом вспоминала тот день. Где оставила машину? Справа были какие-то трубы в алюминиевой фольге. Стоп, вот они. Евгения вышла из машины, подошла к трубам. Сработала моторная память. Рука сама потянулась к горячей трубе и оттянула фольгу. Из-под нее, звякнув, выпала связка ключей. Женщина нагнулась, подняла их с травы. Связка была горячая. Странно, дотронувшись до них, она не испытала никаких эмоций: ни сожаления, ни раскаяния, ни страха. Рука говорила ей, что все Евгения сделала правильно. И не надо оборачиваться назад, надо идти вперед.

В машине Евгения внимательно перебрала всю связку. Вот эти ключи — от квартиры Мокрухтина. Тут же ее окатил, как холодной водой из ведра, ужас. По телу высыпали мурашки. Вот она стоит за дверью и не может выйти из квартиры. Она перепробовала так и сяк уже все ключи в связке, а дверь не открывается. Надо бежать. Как она сообразила, что надо поворачивать два ключа одновременно? От отчаяния, наверное. Дверь медленно открывается… Итак, эти два ключа мы отбрасываем.

Вот эта печатка — сенсор от подъезда. Ночью парикмахерская и магазин не работают, устройство будет закрыто. Зачем Мокрухтину парикмахерская в его подъезде? Значит, парикмахерская его. Через подставное лицо, естественно. Но зачем парикмахерская? И какая прибыль от стрижки волос и удлинения ногтей? Место тихое, не бойкое. Выручки никакой. Значит, дело не в выручке? Вот это похоже на Мокрухтина. Там идет отмыв денег. Фактическая стрижка на ноль рублей и хрен копеек, а проводят бешеный доход. И попробуй докажи, что это не так. Да, вы сегодня удачно пришли, народу мало, а вот вчера — ломились. Как вас подстричь? Под бокс? Скорее наголо. Бедный Михаил Анатольевич! Не знает он, что в этом подъезде все схвачено. Риэлтерская фирма, риэлтерская фирма! Документы в порядке, афганцы ночуют, англичане чай с молоком пьют и читают на ночь какого-нибудь Лобсанга Рампу из магазина под ними. Риэлтерская фирма — фантом, как и магазин изотерической литературы — фантом.

А это что за ключ? Она вертела в руках маленький ключик, не похожий на остальные. А вот второй такого же размера. Ну и правильно — оба от машины.

Еще один ключик. А вот он, наверное, от той квартиры рядом с Зинаидой Ивановной.

Уже стемнело. Около двенадцати ночи. Евгения медленно поехала через Бородинский мост. Обгоняя ее, пронесся, шурша, сверкающий черный «Кадиллак» со множеством антенн на крыше. Они качались. Еще один Мокрухтин поехал, хмыкнула Евгения. «Кадиллак» свернул в Седьмой Ростовский переулок, Евгения свернула за ним.

«Кадиллак» остановился у странного дома архитекторов, напоминающего серп. На ходу из него выскочил охранник, влетел в подъезд, и, когда Евгения поравнялась с «Кадиллаком», из него уже вылезал еще один Мокрухтин.

«Этого тоже когда-нибудь убьют, — подумала Евгения. — Иначе — если его совесть чиста — зачем такое количество охранников? Один в дом бежит, другой дверцу машины придерживает, третий услужливо подъезд распахивает. Подумаешь, Лаврентий Павлович!»

И маленькая «Ока» Евгении скользнула мимо.

А вот и ее Мокрухтин. Она объехала пятиэтажный дом с тыла, остановила машину в Большом Саввинском.

Ну, с богом! Первый — сенсор. Женщина держала ключи наготове, подходя к спящей глыбе дома. Горело только одно окно — на пятом этаже. Ах, как не везет! Именно там, куда ей надо. Евгения прошла подъезд, обогнула дом и опять вернулась к подъезду. Как будто гуляет. Народу на улице не было. Все сегодня на дачах. Свет на пятом этаже погас. Она решительно шагнула к подъезду, приложила к сенсору магнит, дверь, как она и ожидала, мягко открылась. Мокрухтин постарался. Вызывать лифт не стала. Слишком он шумный. На ней была удобная резиновая обувь, на плоскую подошву наклеен скотч. Бедный Михаил Анатольевич! Опять никаких следов, и пол вымыт странным образом — посередине.

Четвертый этаж. Она затаила дыхание. Ничего не слышно.

Пятый этаж. Женщина стояла на лестничной площадке у лифта. Вот эта дверь. Она подкралась к железной двери с ключом наготове. Замков — два! А в руках у нее — один ключ! Первая ошибка. Она тут же вернулась к лифту. Здесь ее никто не увидит из глазков. Из-за двери рядом послышался шум: спустили воду в туалете. Кто здесь живет? Старушка, кажется, Нина Ивановна. И чего вам, Нина Ивановна, не спится? Один ключ два замка не откроет. Вернуться назад? Евгения не привыкла отступать. Попробуем еще раз. Итак, если отбросить этот единственный ключ, сенсор, два ключа от машины, что остается? Два ключа от квартиры Мокрухтина. Ну какая же я дура! Все правильно. Очень удобно. Два поворота одновременно, прокручивала она в голове, подходя к двери. Сердце колотилось. Евгения схватила ключи за бородки, чтобы они не звякнули, когда она будет вставлять их в замочные скважины, — матерчатые перчатки поглотят стук. Одновременно всунула. Легкий поворот — и дверь пошла на нее. Как тень скользнула вовнутрь, на ходу успевая отметить, какая дверь массивная, как у сейфа, как мягко открылась и мягко закрылась за ней. Все. Птичка в клетке.

Она стояла в кромешной тьме коридора, прижимаясь спиной к холодному дерматину обивки. Постепенно глаза привыкали к темноте. В конце коридора — слабый свет. Ясно — это из окон на улицу. Там комната. Светит луна. Евгения начинала ощущать пустоту этой квартиры. Даже дыхание гулкое, не гаснет в мебели, в занавесках. Где же здесь может быть тайник? Она сделала несколько шагов по коридору и вошла в комнату, не приближаясь к окну. Свет белой простыней лежал на подоконнике, углом спадая на пол. Стены голые. В углу на паркете стоит черный маленький телевизор и плоский ящик. Евгения наклонилась, рассматривая его. Видеомагнитофон! Она так и думала. К нему тянется кабель из-под плинтуса. Уходит в соседнюю квартиру. Она так и думала. Значит, там — Зинаида Ивановна. Теперь Евгения уверилась в том, что надо искать кассеты. А где кассеты, там и все остальное. Если раньше была только догадка, то сейчас уверенность. Видеокассеты — не такая маленькая вещь. Где их можно спрятать в пустой квартире? Выстукивать стены и пол? Ерунда. Тайник в стене маскировать нечем — мебели нет. Полы она тоже исключила. Паркет старый, ремонтных работ давно не было. Батареи центрального отопления? Смешно. Настоящий чугун, не муляж. Быстро из них ничего не вынешь. Крадучись, женщина подошла к окну и попробовала подоконник. Все намертво. Проверила вторую комнату. То же самое. Незаметно в душе ее стало подниматься отчаяние. Она затравленно оглядывалась. На кухне? Там была только одна раковина, даже подстолья не было. Может быть, в отдушинах? Нет, — она тут же отвергла и эту идею. На что он будет вставать, чтобы дотянуться? Потолки трехметровые, а в квартире даже стула нет. Что осталось? Туалет и ванная. Они совмещенные. Евгения зашла, закрыла дверь и включила свет. Свет ослепил ее. Она зажмурилась и ждала, когда перестанет резать глаза. Ванна не облицована. Под ванной пусто. Женщина легла на пол, протянула руку за ванну, к стене. Матерчатые перчатки, цепляясь, шарили по шероховатому чугуну, но за ванной тоже исключалось. Бачок. Открыла крышку — вода. Теперь унитаз. В сифон унитаза кассеты не пройдут. Она встала на унитаз — сможет ли дотянуться до отдушины? Нужна еще одна такая Евгения, чтобы достать до решетки. Искать больше негде.