Рыбари и Виноградари - Михаил Харит

— Молодец, угадал, — Марина подозрительно посмотрела на собеседника, но, победив сомнения, продолжала: — Программа действует с 87 года и предусматривает вывоз в Америку, Европу и Израиль около тридцати миллионов человек за пять лет. Теперь умножь пять тысяч на тридцать миллионов, и ты поймёшь, о каких деньгах идёт речь. Это больше нынешнего бюджета страны…

— Подожди, если это не главное, то что главное?

— Главное — кто это организует? Ведь процесс идёт не в интересах какой-то отдельной страны, а в интересах человечества в целом. Мозги и генофонд! Кто-то заинтересован в его бережном сохранении. И у кого-то есть такие деньги…

— И кто это? — Максим опустил глаза, поскольку знал правильный ответ. Но подруга оказалась весьма проницательна:

— Ну, первая версия — Господь Бог. У Него деньги есть. Вторая версия — более реалистичная. Существует единая международная организация, которая руководит всеми спецслужбами. Очень могучая структура. И средств немерено. Хотя вторая версия не противоречит первой.

Максим задумался. Получалось, что «теория заговора» верна, но совсем не так, как думалось многим. Если верить сну, главными «заговорщиками» оказались потусторонние силы во главе с Богом, что давно утверждали мировые религии.

— Выходит, что церковь всегда была права: Бог «присматривает» за человечеством, как мама за ребёнком.

Марина кивнула:

— Наверное. В последнее время произошло слияние военных и религиозных исследований на эту тему. Ко мне попали материалы Всемирной конференции по исследованию будущего, которая проходила в Ватикане в 1973 году. Американский доктор Джон Калхун предсказал вымирание людей на Западе в ближайшие пятьдесят лет. Его работа первоначально была секретной и финансировалась НАСА, но сенсационные выводы попали в прессу.

— Мрачный прогноз.

— Знаешь какие животные наиболее близки человеку по складу ума и социальному поведению? — вроде бы невпопад спросила Марина.

— Наверное, обезьяны.

— Не угадал. Учёные считают, что крысы. Поэтому на этих зверушках часто ставятся опыты. Так вот, Джон Калхун провёл эксперимент над огромной популяцией крыс, получивший название «Вселенная-25». Он создал для них просторное помещение, где могли бы счастливо жить около трёх тысяч грызунов. Там была хорошая еда, чистая вода, много места, комфортная температура, безопасность.

— Этакий крысиный рай, — усмехнулся Максим.

— Именно. Поэтому, когда туда поместили первые четыре пары, они начали стремительно размножаться. Секс стал любимым занятием райских обитателей.

Довольно скоро в этой вселенной жило уже около шестисот особей. Приятным сюрпризом стало увеличение продолжительности жизни почти на двадцать процентов. Но тут начались фантастические неожиданности. Взрослые крысы начали агрессивно вести себя по отношению к молодёжи, постепенно переходя от морального давления к откусыванию хвостов. Появились «отверженные», которые жили в стороне хулиганствующими бандами. Их вылазки встречали жестокий отпор общества. Тогда стратегия подрастающего поколения изменилась. Теперь они старались не конфликтовать. Для этого жили тихо, изолированно, дистанцируясь от окружающих и не привлекая внимания старших. Исследователи называли таких крыс «красивыми», поскольку те выглядели очень симпатично: хорошо упитанные, ухоженные, с гладкой блестящей шёрсткой. Но при этом «красивые» перестали спариваться, а жили, наслаждаясь собой и своим внутренним миром. Они ели, пили, вылизывали себя, но не желали реальных половых контактов. И с каждым днём таких нарциссов-индивидуалистов становилось всё больше.

Рост мышиной вселенной прекратился. Нарциссирующие самцы и уединившиеся в уютных дальних норках самки потеряли желание и социальную способность спариваться. Общество рухнуло. Рай превратился в ад — все крысы умерли. Учёный повторял свой опыт многократно, но результат был одинаков: на опредёленном этапе за взрывом активности следовал период агрессии и насилия, затем равнодушное счастье, падение рождаемости и самоуничтожение. В итоге вся популяция гибла.

— Удивительно.

— Сейчас во многих западных странах похожая ситуация. Комфортная жизнь. Избыток еды и питья. Нет опасностей. Выросла продолжительность жизни. И наблюдается загадочное уменьшение рождаемости. Всё, как в эксперименте «Вселенная-25». Женщины не хотят рожать, мужчины не желают заводить семью. Получается, что для сохранения цивилизации в такие страны нужно привозить эмигрантов из неблагополучных регионов. Здоровых и умных.

— Ты хочешь сказать, что людей из России специально перевозят на Запад?

— Вполне возможно. Кстати, не только из России. Если эта гипотеза верна, в ближайшее время в Африке и арабском мире вспыхнут свои «перестройки», и поток активных эмигрантов направят в умирающую Европу. Об этом можно подумать, но сразу забыть…

В тот день они не обсуждали этот вопрос. И на следующий день тоже, поскольку у Максима был «выпускной экзамен». По просьбе Марины, он оформил отпуск и был готов ко всему.

Как всегда, то, что произошло, было далеко за рамками его ожиданий.

— Ты поедешь на войну, — заявила Марина.

— Настоящую?

— Вполне.

Максиму стало обидно, что фантазия Дмитриева всегда превосходила его предположения. Он быстро попытался прикинуть горячие точки планеты.

— Югославия? — наконец молвил он.

— Сербия, — подтвердила Марина, — хотя было мнение, что Сомали подошло бы лучше.

— Что-то мне страшно.

— Это нормально. Боятся все, но храбрый человек может преодолеть свой страх, а трус — нет.

Через два дня Максим оказался в маленькой деревушке, состоящей из трёх десятков покосившихся домиков с выгоревшими ставнями и миниатюрной церквушкой, среди оливковых и кипарисовых рощ. Идеалистически пейзаж не выглядел. Всё вокруг было пропитано тревогой. Жители отводили взгляды, надрывно лаяли собаки. Даже козы, бродившие вдоль каменистой дороги, смотрели настороженно раскосыми жёлтыми глазами.

Он угодил в разношёрстную компанию головорезов, среди которых были не только сербы, но и двое русских, француз, немец, и даже неизвестно как попавший к ним американский чёрный здоровяк, похожий на героя боевиков.

«Всего двенадцать — великолепная дюжина великого Учителя».

Лачуга, где он ночевал с напарником, русским пареньком Володей, была очень стара: стены из нетёсаного камня, соломенная крыша, очаг с открытым огнём, давший приют чудовищному чайнику. Ночами дом стонал от ветра, задувавшего в прогнившую солому, раздражался сухим, хрустящим старческим кашлем. Но ещё хуже были внезапные громкие удары и щелчки, будто от простреливающих суставов. Тогда Максим в ужасе просыпался, нащупывая рукой автомат, доверчивым щенком прикорнувший рядом, и лежал, тревожно вслушиваясь в темноту, наполненную шорохами, гулкими вздохами, посвистом.

Он толком не понял, на чьей стороне они сражались. В них стреляли. Они стреляли. Если ты не убиваешь, значит, убьют тебя. Многому приходилось учиться с нуля. Институтская военная подготовка оказалась никчёмной. Там не ждёшь пули в спину от безобидного крестьянина. Не вслушиваешься в ночные шорохи, ожидая гранату в окно. Да и стрелять по живому человеку — совсем не то, что пулять по мишени. Оказалось, он совсем не готов убивать. Слава Богу, поначалу бои заключались в вялой перестрелке, когда абстрактный противник угадывался лишь по далёким выстрелам. Но потом война неумолимо приблизилась. Его вырвало, когда увидел, как напарнику Володьке оторвало ногу миной-ловушкой. Несколько секунд тот неистово кричал — удивительно, что люди способны так сильно орать. Ужас сковал Максима, обернув в липкие объятья, словно в мокрую простыню. Он не мог дышать, судорожно подавившись воздухом. Следующие два дня — то ли от постоянного страха, то ли от местной инфекции — желудок отказывался принимать еду. Пил только виски, глуша разум алкоголем.