Приятный кошмар - Трейси Вульф

позиции, ничто, кроме разве что вилочного погрузчика, не может заставить его сдвинуться хоть на дюйм.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Ты имеешь в виду что-то кроме твоего фирменного «я поцелую тебя и сразу же брошу»?

Он досадливо ерошит рукой свои волосы. – Это не то, что я имел в виду. Ты выглядишь…

– Рассерженной? – перебиваю его я.

– Ошеломленной и потрясенной, – отвечает он, вглядываясь в мое лицо. – Что произошло после моего ухода?

– Ничего. – Я снова пытаюсь протиснуться мимо него. И опять у меня ничего не выходит. Как будто он стал еще крупнее, хотя я не понимаю, как такое возможно.

– Кумкват.

Я снова смотрю в его словно бы вихрящиеся разные глаза. И, хотя сейчас мне совсем не хочется что-то чувствовать, похоже, то, чего я хочу, а чего не хочу, не имеет никакого значения. Потому что, как только наши взгляды встречаются, по моей спине пробегают мурашки, хотя я этого совсем не хочу.

Но я подавляю их.

Он поцеловал меня и выбросил и своей жизни… опять. И я ни за что не позволю себе подставиться в третий раз.

– Дай мне пройти, дорогая Пруденс.[12]

Его глаза темнеют, но он продолжает стоять на своем.

– Скажи мне, отчего у тебя такой вид, будто ты сама не своя, и я отстану.

Биение моего сердце – и мое дыхание – внезапно учащаются, и мне ужасно хочется поднять руку и стереть эту морщинку в уголке его рта. Это примерно наполовину ямочка, но по большей части тревожная складка, и она появлялась на его лице сколько я себя помню.

Чем больше он беспокоится, тем она становится глубже. И сейчас она кажется очень глубокой.

Хотя мне на это наплевать, напоминаю я себе, засунув руки в мои мокрые карманы.

– Со мной все хорошо. Просто улет, – говорю ему я.

– Напомни мне, что обозначает этот твой улет. – Он вскидывает бровь.

Я закатываю глаза, по большей части потому, что он прав. В эту минуту я чувствую себя именно так, как «Аэросмит» описывал в этой песне. Но поскольку этими чувствами я обязана Джуду, у меня нет желания делиться этим с ним.

– Это означает, что со мной все тип-топ, – огрызаюсь я. – Или будет тип-топ, если ты только уберешься к черту и дашь мне пройти.

Джуд сжимает зубы, но прежде чем он успевает что-то сказать, моя мать трижды свистит в свой золотой свисток директрисы – что здесь, в Школе Колдер, означает, что все должны сесть и заткнуться.

– Мне надо идти, – говорю я Джуду, и на сей раз, когда я пытаюсь протиснуться мимо него, он мне не мешает. Но я чувствую на себе его взгляд, когда Луис подходит ко мне и ведет меня к нашим местам.

– Что это было? – спрашивает Луис, выгнув брови.

Но я только качаю головой: отчасти потому, что не хочу говорить о Джуде, а отчасти потому, что действительно не понимаю, что это было.

Но мне совершенно ясно, что Джуд будит во мне такие чувства, от которых мне лучше держаться подальше, тем более что я уверена – он не хочет отвечать мне тем же. И я не могу не сожалеть о том, что мы с ним не можем вернуться в то время, когда мы оба просто игнорировали друг друга.

По крайней мере, тогда я точно знала, как между нами обстоят дела.

– Итак, – говорит моя мать, и ее голос слышен во всех уголках этого большого круглого зала, когда она берет в руку микрофон, который протянул ей мой дядя Картер. – У меня есть кое-какие новые сообщения относительно нынешнего шторма и инструкции, которым вы должны будете следовать. Я понимаю, что текущие условия не идеальны, но, если мы будем держаться вместе, то сможем это пережить.

Она на минуту замолкает, и Луис наклоняется ко мне.

– Новые сообщения? – повторяет он, подняв брови. – Будет мощный ливень. Что еще тут можно сказать?

– Полагаю, она не просто так велела задействовать сирены предупреждения об урагане.

Он пожимает плечами и машет рукой.

– Ураган, шмураган. По-моему, это просто буря в стакане воды.

– Ага, пока твое бунгало не окажется под водой.

– Да ладно, я умею плавать по-собачьи. – Он ухмыляется.

Прежде чем я успеваю придумать ответ на эту дурацкую шутку, вокруг воцаряется тишина, и моя мать продолжает:

– Шторм, обрушившийся на остров в настоящее время – это только предвестие чего-то намного более серьезного. Я всю вторую половину дня консультировалась с самыми опытными метеорологами и метеорологическими службами, действующими в мире сверхъестественных существ, и они все сходятся в одном: этот остров и Школа Колдер находятся прямо на пути крупнейшего урагана пятой категории – такого, зона охвата которого составляет примерно двести пятьдесят миль в ширину. При обычных обстоятельствах мы бы просто выдержали его, ни о чем не беспокоясь, поскольку наши защитные заклятия – самые лучшие, какие только могут быть. Но существует опасность, что этот ураган слишком силен, чтобы эти заклятия – или любые другие – могли перед ним устоять.

Мне становится не по себе, когда она произносит эти слова, и среди учеников снова начинаются разговоры. Ураганы пятой категории – это опасно, очень опасно. И, если вы живете на острове, расположенном в центре такого урагана, это обычно означает, что вас ждут серьезные разрушения.

Я ненавижу эту школу – ненавижу ее правила, и мне тошно оттого, что я практически с рождения нахожусь в тюрьме для малолетних преступников, – но это не значит, что мне хочется, чтобы все здесь было сровнено с землей.

На лицах многих учеников я вижу неподдельную панику. Они тревожно перешептываются вместо того, чтобы шутить или готовиться к драке, как это было несколько минут назад. Как и я, они сидят относительно тихо, так что они смогут услышать то, что моя мать скажет дальше, что бы это ни было, прежде чем у них полностью снесет крышу.

На этот раз моя мать не дожидается, когда все разговоры затихнут, прежде чем продолжить. Вместо этого она просто прет вперед, уверенно, со стальным взглядом, поворачиваясь лицом к каждой части круга учеников поочередно.

– В настоящий момент мы наблюдаем внешнюю полосу дождя этого очень мощного шторма, но это только начало. Он переместится на берег и, как мы опасаемся, принесет с собой катастрофические дождь и ветер – а также опасные волны-убийцы.

Она вскидывает ладонь, чтобы остановить взрыв, который вызовут ее слова, и это срабатывает. Каждый ученик в зале напряженно сидит на самом краешке своего стула и молчит.