Очень откровенно - Анна Веммер

Кое-как поднявшись, я вижу, как Олег несколькими ударами укладывает пасынка на асфальт. Меня выворачивает наизнанку, но, кажется, это просто последствия прошлых ударов и вернувшейся памяти.

Прежде, чем подскочить ко мне, Олег связывает Рому, как индейку перед подачей в духовку. В другой раз я бы непременно посмеялась, но сейчас я слишком ошеломлена. Вокруг словно один из тех снов, когда двигаешься будто в густом сиропе и с трудом смотришь по сторонам. Я пытаюсь нащупать пульс у Данила, но это бессмысленное занятие.

К счастью, рядом на колени опускается Олег.

Он вообще не способен терять свое хладнокровие. Четкими, отточенными движениями он проверяет пульс и осматривает Никольского.

– Надо скорую. Но жить будет. Даже дурачком не останется, ведь тупее быть сложно. Какого хрена вы вылезли из дома?!

– Хотели предупредить тебя, что Алину убил Роман, – выдыхаю я. – Может, и хорошо, что вылезли. Он бы его поджег, мне кажется.

– Как ты? Нормально? Что болит?

– Голова. И грудь, от ремня. Все в порядке.

– Выдыхай. Все. Полиция и скорая едут.

Он обнимает меня, кутая в свою куртку, окружая знакомым запахом, прочно ассоциирующимся с безопасностью. Все наваливается сразу, резко и невыносимо больно.

Я люблю его. Влюбилась, когда только увидела в аэропорту. И ненавидела сестру за то, что он видел во мне ее. Себя за то, что готова на все, что он предложит, только бы продлить агонию и пожить еще немного чужой жизнью.

А еще моя сестра мертва. Не просто сестра, точная копия, близняшка, связь с которой невозможно разорвать мелкими склоками и завистью. Алинка, моя младшая сестренка, родившаяся на целых две минуты позже, ушла, не дождавшись меня.

Я знаю – пусть наука тысячу раз опровергнет такую возможность – что она чувствовала, в последний раз видя свет, пробивающийся через толщу воды. Я не могу дышать, сейчас, посреди дороги, в объятиях Олега, точно так же, как она тогда.

– Дыши… – говорит он. – Дыши.

Осторожно, боясь, что как и во сне, в легкие хлынет ледяная вода, я делаю крошечный вдох, от которого кружится голова.

А потом вою от бессилия и страшной тоски. Из сердца вырвали кусок – и там навсегда останется безобразная дыра, напоминающая о том, что когда-то нас было двое.

– Мисс Долгих, вы меня слышите?

В этой фразе что-то не так.

Не могу понять что. Уверена, что зовут именно меня, но как-то… неправильно? Не так.

Зовут несколько раз. Сначала тьма не спешит меня отпускать, но постепенно слабеет.

– Мисс Долгих?

С трудом – кажется, проходит целая вечность – я открываю глаза. Морщусь от света фонарика и отворачиваю голову.

– Мисс Долгих?

Губы пересохли, я не могу ответить. Медсестра дает мне попить, и становится чуть легче. Во всяком случае, я осознаю, что со мной говорят на английском. И что именно не так в вопросе.

– Я не Долгих…

– Алёна?

– Алёна Аксенова.

– Простите, вероятно, произошла ошибка…

– Нет никакой ошибки, – слышу я еще один голос, уже знакомый. – Это я записал тебя на свою фамилию. Чтобы не доставали журналисты и блогеры.

– Спасибо, – слабо улыбаюсь я. – Какой диагноз?

– Ударилась головой. Снова. Что-нибудь помнишь?

Я морщусь от боли и не сразу понимаю, что она не физическая.

– Да, – шепотом говорю я. – Помню.

Олег терпеливо дожидается конца осмотра, и лишь когда мы остаемся одни, садится у меня в ногах. Жалюзи в палате переведены в положение «ночь», чтобы не усугублять и без того адскую головную боль. Уходя, врач оставил мне целую горсть таблеток, и я всю ее запихиваю в рот, не разбираясь. Может, хоть что-то поможет.

– Как ты? – спрашивает Олег.

– Паршиво.

На глаза наворачиваются слезы. Я стараюсь не думать об Алине, но тяжесть навалившихся враз воспоминаний никак не хочет уживаться с осознанием, что ее больше нет. Мы никогда не были близки, не ладили, ревновали. Но были двумя половинками одного целого. А теперь я осталась одна.

– Я так хотела ее найти, – тихо говорю я. – Я повредила твой корабль. Прости.

– Это всего лишь посудина. Она не сравнится с человеческими жизнями. Одна девушка мертва, двое в больнице, один в тюрьме. Потому что я не сумел воспитать сына.

– Не все зависит от тебя.

– Именно поэтому я и перестал быть хирургом. Испугался ошибок.

– Как Даня? Жив?

– Пока без сознания. Но жив.

– Я такая идиотка. Мне надо было все вам рассказать. Мы бы просто посмотрели камеры, и догадались обо всем раньше.

– Ты подозревала меня. В этих условиях ты действовала логично и, я бы сказал, ювелирно.

– Я возомнила себя крутой полицейской. Насмотрелась сериалов и полезла туда, где меня хорошенько щелкнули по носу.

– Скорее по голове, – слабо улыбается Олег. – Расскажешь, что вспомнила?

– Алина перестала выходить на связь и родители заволновались. Я знала, что она укатила с парнем в Европу и сказала им не переживать, но решила все же поискать ее. А потом случайно встретила Никольского. Он принял меня за сестру. Из разговора я поняла, что он считает, будто Алина уехала. Пробила через знакомых телефон и поняла, что она перестала выходить на связь в отеле. Решила, что ты можешь что-то скрывать и притворилась ей. Не очень успешно.

– Тебе помешала случайность. Если бы ты чуть лучше подготовилась к взрыву или не потеряла память, докопалась бы до правды гораздо раньше. Ты молодец.

– Если бы я не потеряла память, Роман бы сбежал. Когда мы встретились, он словно увидел призрака.

– Да, он утверждает, что думал, будто Алина выжила. Полагаю, врет, но версия неплохая.

– Мне надо позвонить родителям.

– Я сам. Тебе надо отдыхать. Ложись спать, я зайду позже.

Мне кажется, между нами что-то безвозвратно разбилось. Как будто он не хочет оставаться рядом дольше положенного приличиями. Как будто над нами призраком висит Алина, смерть которой безвозвратно уничтожила все шансы на что-то большее, чем секс по контракту. На то, что мне показалось, впервые в жизни у меня появилось.

– Ты ненавидишь меня? – спрашиваю я прежде, чем успеваю себя остановить.

Олег замирает у самого выхода.

– С чего ты взяла?

– Мне так показалось. Твой сын в тюрьме из-за меня. Знаю, что я даже толком не успела ничего для этого сделать, но все равно кажется, будто теперь это всегда будет между нами.