Игры на выживание - Николай Собинин

Немец снова яростно закивал в ответ, что Дикарь даже испугался, как бы у того не оторвалась голова от такой интенсивной тряски.

— Это и тебя касается, Антип Петрович. Считай что ты в разведке и вокруг потенциальный противник, который нападет, стоит ему тебя увидеть, услышать или почувствовать.

Разведчик, сверля Дикаря глазами, направил в его сторону автомат.

— Значит, наших бросил там умирать, а фрица пожалел? Предатель, гнида, я тебе сейчас сам колени продырявлю!

Дикарь тяжело вздохнул, в очередной раз пожалев о собственной сердобольности. Ведь хотел же в одиночку и по-тихому уйти в лес, так ведь нет, пожалел соотечественника. Тоже, блин, мать Тереза долбанная.

— Антип Петрович, если ты еще не понял, то дом твой, вместе с Советским Союзом, нацистской Германией и самой войной остался далеко позади. И туда ни ты, ни этот бедолага уже не вернетесь никогда. Я тебя спас, а ведь мог бы там бросить рядом с твоим урчащим напарником. Так что не заставляй меня пожалеть об этом, усек? Нет тут больше ни фашистов, ни коммунистов, есть только живые, мертвые, да еще зараженные. Радуйся, что ты пока в стане живых, а не присоединился ко вторым или к третьим. Вот только если ты продолжишь и дальше дурить, то надолго твое пребывание в Улье не затянется, понял? Я тех солдат там бросил, потому что на помощь им идти — все равно что в могилу самому прыгнуть. А этого бегунца спасти мне ничего не стоило, наоборот, он зараженного от нас с тобой отвлек. А тот своим урчанием мог других мутантов привлечь; ты сам видел, какой там комитет по встрече собрался. Ну, так что, дальше бодаться будем или уже пойдем отсюда от греха, пока новые уроды не набежали?

Солдат несколько бесконечно долгих секунд сверлил его мрачным, тяжелым взглядом, после чего медленно отвел ствол автомата в сторону. Дикарь незаметно выдохнул с огромным облегчением, но постарался сохранить невозмутимый вид и не выдать, что от напряжения и страха у него разве что коленки не тряслись.

— Ладно, Егор, покуда замнем. Но учти, вопросов у меня к тебе столько, что не унести, и я их тебе задам!

— Нет проблем, Петрович. И ты тоже учти, что с этого момента зовут меня не Егор, а Дикарь. Обращаться ко мне только так и никак иначе, ясно? Повторяю, идете за мной молча, не шумите, стрелять разрешаю только в самом крайнем случае, если других вариантов уже не останется. Ты Антип, прикрываешь тыл и по сторонам поглядывай. Все, выдвигаемся.

Троица двинулась прочь от злосчастной вырубки, где уже давно замолкли последние выстрелы.

Разведчик показал себя с хорошей стороны, передвигался незаметно и совершенно бесшумно, дважды заметил бегунов, прежде, чем они обнаружили их группу. Короче, пластунская школа разведки в нем была видна сразу и без вопросов. Тут он, пожалуй, дал бы огромную фору и самому Дикарю — тот по лесу ходить умел, но до советского солдата ему было далеко. А вот с немцем все было значительно печальнее. Он громко сопел под немалым весом продукта советского военного гения, постоянно наступал на сухие веточки и сучки, шуршал листвой и цеплялся за кусты и ветви деревьев. Сразу видно дитя цивилизации, для скрытного перемещения по враждебному лесу не приспособленное ни капельки. Дикарю даже пришлось несколько раз его грубо одернуть, благо тот понимал русскую речь, вот только толку от этого было мало. Ну, он хотя бы не жаловался на свое незавидное положение — не то военнопленного, не то носильщика с неясными перспективами на будущее и на том спасибо.

Их разношерстная компания несколько часов двигалась на юг, стараясь избегать дорог. Поначалу ориентиром Дикарю служила высокая металлическая конструкция — то ли вышка сотовой связи, то ли радиомачта — она хорошо просматривалась даже в лесу. Лесные кластеры сменяли друг друга; иногда попадались поля, засаженные рожью или пшеницей. Когда они добрались до этой радиомачты, слева на горизонте замаячили серые коробки высоток городского кластера, но Дикарь оставил его за спиной — он старался избегать проблем по максимуму. Иммунных, которые могли бы подогреть их важной и нужной информацией, им не попадалось; пару раз сталкивались с бродячими пустышами и бегунами. Еще через час их отряд вышел к солидному водоему — то ли к реке, то ли к озеру — противоположный берег которого едва просматривался вдалеке. К этому моменту немец уже окончательно выбился из сил: его мотало из стороны в сторону, несколько раз он спотыкался и падал на землю вместе со своей ношей. Он начал волочить ноги, из-за чего шумел еще сильнее, чем раньше. Разведчик кидал ему в спину красноречивые взгляды, было заметно, что Антипа распирает жажда поквитаться с врагом народа; Дикарь его желания пока что игнорировал, запретив трогать немца и отложив важный разговор до привала.

Неподалеку от них, на берегу стоял небольшой деревянный домик рядом с постом сбора метеоданных. На огороженном участке неподалеку находились всякие флюгера для замера скорости и направления ветра, ящики на подставках в которых располагались оборудование для замера влажности и температуры воздуха, давления и всякая прочая аппаратура, о назначении которой Дикарь не имел ни малейшего понятия. После непродолжительного изучения обстановки из ближайшего к посту перелеска было решено остановиться здесь на ночлег. Разведчик и Дикарь оставили немца рядом с вещами, строго-настрого запретив ему двигаться, и отправились на осмотр домика. Внутри было тихо и спокойно, разве что пришлось добить собаку-пустыша, прикованную цепью к будке. Бедняга, как видно, просидела тут несколько недель, ибо дошла до последней стадии изнеможения и даже шевелиться толком не могла, лишь слабо хрипела. Ее хозяина внутри не обнаружилось, возможно, он обратился не здесь или куда-то ушел уже после обращения. А может домик и вовсе прилетел в Улей без человека внутри. Одним словом, жилище было признано пригодным в качестве прибежища на ночь. Дикарь сходил за немцем, который вымотался настолько, что умудрился вырубиться за те десять минут, что ждал их в кустах. Разбудив его без лишних сантиментов пинками, он забрал оружие и рюкзаки, после чего они вернулись в дом.

Солнце клонилось к закату; Дикарь вместе со своими нежданными попутчиками стали свидетелями грандиозного оптического представления — светило не исчезло постепенно за линией горизонта, как ему полагалось, а, погрузившись наполовину, расплылось зловещими черно-багровыми кляксами, после чего растворилось в этом мареве окончательно. Зрелище, надо признать, выглядело очень удручающе, Дикарь, как и его спутники, видел это впервые — накануне закат был скрыт облаками. От этой картины помрачнел и он сам и Антип, а про молодого немчика и говорить нечего: тот за весь этот день, насыщенный разнообразными негативными впечатлениями, уже устал пугаться.

Разведчик многозначительно молчал, кидая двусмысленные взгляды в спину Дикаря, да тот и сам понимал, что дальше молчать не получится, так или иначе придется дать им хоть какие-то крохи информации, да и решить пару вопросов тоже стоило.

На кухне обнаружилась газовая плита, подключенная к баллону с пропан-бутановой смесью, и Дикарь, нагло манкируя хозяйственной деятельностью ввиду своей частичной инвалидности, нагрузил готовкой разведчика. После того, как вскипел чайник, Дикарь решил, что оттягивать момент больше нельзя, поэтому поудобнее устроился на стуле с кружкой горячего чая в руке и приготовился к непростому разговору.