Да запылают костры! - Вальтер Литвин

слово, и он не терял времени зря. Пока мы с боем пробивались через ряды ополчения, он убедил нескольких видных персон выступить на его стороне. А эта сила уже серьёзнее сотни доверчивых крестьян.

***

В сырой и холодной камере он провёл уже несколько недель, а может, и месяцев. Едва толпа расправилась с обезумевшим жандармом, Абрихеля привели на суд Пророка, и решение его было скорым. Сперва он сидел в каком-то подвале, затем оказался в тюрьме, где бывал нередко, но лишь с другой стороны решётки. С тех пор наступило затишье. Изредка удавалось подслушать разговоры охранников о разгоревшейся гражданской войне и о тяжёлых боях с «добровольцами». Гораздо чаще приходилось слышать звуки выстрелов во дворе тюрьмы – незавидная участь врагов праведной революции.

Кого-то расстреляли на следующий день после его заключения. Несколько чиновников, офицеров и служителей первосвященника, по всей видимости, осмелились выступить против Пророка. Были среди них и адепты, но, к сомнительной радости Абрихеля, никого из его людей.

Временами казалось, что про него все забыли: каждый день молчаливый охранник со скучающим лицом приносил пресную еду, реже – ведро с водой, и на этом всё.

Рядом с камерой, похоже, установили магические поглотители, так что ему не оставалось ничего, кроме как в полной мере вкушать своё болезненное бессилие.

Поневоле колдун задумывался, правильный ли выбор сделал, решив помогать Пророку. И всякий раз приходил к выводу, что другие варианты обернулись бы гораздо худшими последствиями. Его собственная судьба по-прежнему висела на ниточке.

Абрихель, как обычно, лежал на колючей подстилке и страдал от ломоты в теле, когда в коридоре раздались шаги. Не такие, к которым он привык. Однако сил хватило только для того, чтобы повернуть голову в сторону отворившейся двери и увидеть человека, скованного с ним цепями хаоса и смерти. В сопровождении личной гвардии.

Некоторое время он смотрел на Пророка, не зная, радоваться ему или скорбеть. Внешне тот выглядел так же скромно, как многие месяцы и годы до этого, но теперь в нём ощущалась непомерная властность. Пропал куда-то любопытственно-сомневающийся взгляд. На вытянутом бородатом лице отразилось бремя знания. Некогда Абрихель считал, что подобен Калеху, однако увиденное заставило его уверенность поколебаться.

– Сам Пророк пришёл навестить меня. – Он хотел усмехнуться, но правую скулу свело судорогой. – Завершил, что хотел?

– Я едва начал.

– О как… За чем же дело стало?

Ответа не последовало. Один из гвардейцев вошёл в камеру и приблизился к Абрихелю. С неожиданной деликатностью он помог колдуну подняться и вывел его в коридор. Колдун оказался лицом к лицу с высокой красноволосой женщиной и почувствовал невыразимое облегчение, но ограничился сдержанным кивком и повернулся к Пророку.

– А, некто осмелился бросить вызов тебе, Калех?

– Осмелился, – ответил Пророк. – С востока надвигается крупная армия.

– С востока, – протянул Абрихель, вспоминая. – Если я не ошибаюсь, кто у них командир… Талантливый политик, но не полководец. – От этих мыслей он испытал смутное удовольствие, будто в мозгу ожил долго дремавший механизм.

Пророк посмотрел на него сверкающими карими глазами так, словно Абрихель утаивал некий важный секрет. Ему очень не хватало этой игры поведений. Колдун решил дождаться ответа.

– Мне тоже нужна армия.

– Нужна, – согласился он и тут же встрепенулся: – Да только и я не полководец, и даже…

– Ты знаешь нужных людей.

Он прикрыл рот.

– А, ага. – Замешкался колдун. – Допустим, я знаю.

– Тогда ты будешь свободен.

– Сомневаюсь, что тебе от меня нужны только имена.

Пророк кивнул.

– Ты возглавишь крыло адептов, но подчиняться вы будете мне. Во всём. В том числе и в вопросах расширения круга.

Абрихель сдавленно рассмеялся.

– И как же я сразу не подумал? Ты знаешь, что не сможешь одолеть весь круг в одиночку. Зато можешь подчинить. Свободен, говоришь? – Он покачал головой. – Думаю, что на цепи тебе подойдёт кто угодно.

– Я не просил бы от тебя ничего, подходи мне кто угодно другой. Мне нужен тот, кто понимает цену магии. – Один из гвардейцев подал Калеху фокусирующий жезл. Пророк протянул его Абрихелю, но пальцы разжал не сразу. – Тот, кто ценит знание.

– Знание, – повторил Абрихель, наконец забрав свой жезл. – Или слово, которое несёшь ты?

Пророк ничего не ответил, впрочем и вопрос был, скорее, риторическим.

– А если я не захочу тебе помогать? – спросил колдун. – Что тогда?

– Можешь попытаться убежать, – беззаботно ответил Калех и повернулся к лестнице.

«И оставить братство на твою милость?»

Абрихель проводил взглядом Пророка, пока тот не исчез, и тихо фыркнул.

– Ещё чего…

– Господин, – обратилась к нему Реха, учтиво склонив голову. – Как вы себя чувствуете?

Позвоночник отозвался жгучей болью, но колдун даже не поморщился.

– Ужасно. И всё же, – ухмыльнулся он, – сегодня на редкость замечательный день.

С трудом переставляя ноги, он поднялся по лестнице, прошёл по узкому, тускло освещённому коридору и наконец оказался на свободе. В лицо мягко ударил прохладный свежий воздух, наполнил ноздри масляно-дымным ароматом. Похоже, Абрихель всё же не прогадал. Он по-прежнему жив, да ещё и на воле. Братство в безопасности, по крайней мере, на время. А большая власть ему ни к чему – он готов подчиняться, и будет следовать за Пророком, пока тот способен вести. Но прежде всего Абрихель намеревался закончить свои дела.

Когда он вернётся домой, первым делом приведёт себя в порядок. Примет горячую ванну, вкусит хорошей еды… С отросшими на голове волосами тоже нужно что-то сделать.

Абрихель зашагал прочь от тюрьмы, по просторной улице, чувствуя, как конечности вновь наполняются колдовской силой.

Как же мало порой нужно человеку для счастья.

***

– Мы узнали об этом позже, чем хотелось бы, – продолжил Уршанаби, растирая пальцами ноющие виски. – К осени двадцать восьмого наша армия заняла линию в шестидесяти фарсангах от Алулима. Поначалу культисты попытались перейти в контрнаступление, но без особых успехов. Однако то, что произошло потом, обернулось для нас крахом.

– Вы немало знаете, – заметил курсант. – Сколько людей было в вашем подчинении, сударь? Батальон?

– Достаточно много, чтобы я не справился. – Уршанаби скрыл боль под маской апатичной отстранённости. – В конце концов, я политик, а не полководец.

***

Бригадир Ирай Рошан упёрся правой ногой в валун и несколько секунд изучал через бинокль поле боя.

– Ружья наготове, мужики! – приказал он взводам. – Пушки выкатить! Неверные хотят окружить наших братьев. Сейчас и проверим, на что годны наши новые игрушки.

– Очистим огнём неверных, – кровожадно засмеялся его вестовой, лысоватый ветеран с кривым от множества переломов носом.

Рошан глянул на него с кривой усмешкой.

– Стрелки, в наступление! – крикнул он, взмахнув саблей. – Рты сомкнуть до первого залпа. Чтоб и