Амулет небесного народа - Брайан Толуэлл

Тхутмертари радостно, от души рассмеялась. Лучший воин Света, каким представлял Конана Мудрейший Люф, был ныне в полной ее власти. Он выдал ей Тайну – страшную тайну, дающую власть над миром, даже не подозревая об этом! И, выдав ее, заснул как младенец. Представится ли более подходящий случай для Последней Битвы? Никто ведь не говорил, что Битва означает честное сражение по всем правилам воинского искусства… Улыбаясь, Тхутмертари вытянула из пальца длинный стальной кинжал. Убить сейчас, убить вот так – спящего, одурманенного, нагого – разве может будущая королева и верховная жрица измыслить для врага смерть более коварную и достойную себя?!

– Прощай, мой глупый варвар! Ты мне больше не нужен…

Волшебный кинжал был уже у горла спящего богатыря, когда рука принцессы вдруг остановилась.

Тхутмертари неожиданно поймала себя на мысли, что ей вовсе не хочется убивать Конана. Не потому, разумеется, что они были близки, и, конечно же, не из чувства благодарности – это чувство, равно как и совесть, было неведомо прекрасной принцессе. Нет, она не хотела убивать Конана вовсе не поэтому.

– Если я убью его сейчас, это не будет Последней Битвой. Это вообще не будет битвой, – вслух размышляла она. – Он умрет от моей руки, клянусь Сетом. Но не сейчас. Когда я буду на вершине своего могущества, я сражусь с ним и одержу победу… К тому же он мне может еще пригодиться. Когда Конан проснется, он не будет помнить ничего, что было здесь, на озере Тахо-а-Тахан. Он не вспомнит ни наши страстные игры, ни даже свой рассказ. А значит, он ничего не заподозрит… Поживи еще, варвар!

Приняв такое решение, Тхутмертари оделась, – нагрудные чашечки, пояс и туфельки заняли положенные им места, – и стала ждать пробуждения Конана.

…А Конану тем временем снился сон. И был он настоящим кошмаром. Конан узрел себя… прикованным к алтарю Великого Змея Сета. Мимо алтаря проходили люди, и все они с ненавистью и осуждением глядели на него, Конана. Людей этих он не знал, но ясно было, что принадлежат они к самым разным народам. Были здесь шемиты, туранцы, стигийцы, кушиты, зембабвийцы, гирканцы, кофийцы, аквилонцы, аргосцы, немедийцы, зингарцы, пикты, заморийцы, асиры, ваниры, гиперборейцы, вендийцы, кхитайцы, уттарийцы, камбуйцы – все, кто населял подлунный мир. Были здесь и киммерийцы, они тоже с ненавистью взирали на своего родича. Были здесь и представители других народов, которых Конан не мог узнать, – возможно, то были легендарные лемуры, антилийцы и обитатели загадочного континента Му. Все эти люди были мертвы. Мертвецы стройными колоннами проходили мимо прикованного к жертвеннику Конана и проклинали его.

Потом он увидел своих близких и друзей: Зенобия, Конн, Просперо, Троцеро, Паллантид, Пелиас, Публио, Декситей – они тоже шли мимо алтаря и тоже проклинали его. Тела его мертвых друзей носили на себе явные следы самых изощренных пыток – пыток, которые не может выдержать ни один человек.

Шествие продолжали ужасные чудовища, уродливые демоны из глубин Ада. Они, напротив, чему-то сильно радовались, гоготали, их мерзкие рыла скалились в злобных ухмылках, а поравнявшись с Конаном, глумливо выражали ему свою признательность. В отличие от людей, демоны, несомненно, были живы.

Следом за демонами шли скричи. Да, самые настоящие скричи, избранные слуги Митры, обитатели Страны Небесного Народа. Они были закованы в колючие цепи, и каждый шаг стоил им непредставимых мучений. Даже теперь их добрые круглые зеницы, лишенные зрачков, излучали не боль и ненависть, а только горечь, презрение и немой укор – настолько сильные, что Конан не мог их выдержать. Но почему-то не в силах он был и отвернуться, а потому по-прежнему был принужден смотреть в лучистые глаза побежденных слуг Пресветлого Митры…

Диковинное шествие закончилось. В вышине тускло мерцало солнце, и его свет с каждым мгновением становился все слабее и слабее. На солнце наползала чернильная тень, сотканная словно из колыхающейся мглы. Тень сгущалась, и прикованного к жертвеннику Конана накрывала волна ледяного холода Вселенской Бездны. Когда Мрак полностью поглотил солнце, у Конана открылось какое-то второе зрение. Посреди чернильной тьмы он рассмотрел гигантский силуэт чудовищного змея, который спускался с небес. Повелитель Мрака представал перед ним в своем истинном обличье. Конан забился в цепях, но не смог пошевелить даже пальцем, не смог даже опустить веки, ибо холод Вселенской Бездны неумолимо превращал его в глыбу льда. Но прежде он узрел, как внезапно возникшая будто бы из ничего прекрасная Тхутмертари приближается к алтарю. Она была совершенно обнажена; в золотистых волосах сверкала не ее любимая диадема с черной жемчужиной и не древняя корона правителей Стигии, а некая громадная тиара, изображавшая весь земной шар в объятиях чудовищной рептилии – той, чья сущность проявлялась теперь за спиной девушки. На среднем пальце правой руки Тхутмертари сиял змеиный перстень, символ верховной власти владыки Черного Круга. Глаза девушки были не синими, а желтыми с вытянутыми зрачками, как у змеи. Внезапно осознав, ЧТО происходит, Конан закричал – но из могучей груди вырвался лишь тоскливый, прощальный стон. А Тхутмертари, подойдя к нему, с чарующей застывшей улыбкой на точеном бесстрастном лице вонзила острые жемчужные зубки в грудь Конана. Спустя мгновение в ее зубах уже билось сердце последнего человека Земли; потоки свежей крови киммерийца заливали ее и его грудь. Почему-то Конан все еще не умирал. Он видел, как его вырванное сердце выплывает из зубов Тхутмертари и та преподносит это сердце в жертву спустившемуся на Землю богу. Великий Змей пожирает сердце Конана, и только теперь все вокруг проваливается в Бездну…

С ужасным криком Конан проснулся. Мгновенно вскочив на ноги, киммериец кинулся к Тхутмертари, намереваясь задушить ее голыми руками. Бросок его был стремителен и неотразим; огромные ручищи варвара сомкнулись вокруг тонкой шеи девушки. Только змеиная гибкость и нечеловеческая быстрота реакции спасли принцессу от верной смерти. Чудом выскользнув из стальных тисков киммерийца, Тхутмертари отпрыгнула назад.

– Стой, где стоишь! – повелительно воскликнула она, затем голос волшебницы сорвался на визг: – Ты чуть не убил меня, проклятый варвар! Почему? Ведь я спасла тебя!

– Прости, – хмуро проговорил Конан, успокаиваясь. – Мне привиделся кошмар. И в нем была ты.

– Неудивительно, – натянуто улыбнулась Тхутмертари, но приблизиться к Конану не решилась. – Ведь мы в Преисподнем Мире, а здесь во всех снах торжествуют кошмары… Так ты не будешь больше нападать на меня?

– Не буду. Если ты не дашь мне повода. И если быстро выведешь меня из этого поганого гадюшника.

– Прямо в таком виде?

Тут Конан обнаружил, что совершенно наг. Лоскуты походного королевского костюма широкой дорожкой змеились по золотистому песку, отмечая дорогу к воде.

– Кто это сделал? – грозно спросил киммериец, заранее зная, каков будет ответ.

– Ты сам, – невинно молвила волшебница. – Тебе так не терпелось искупаться.

Конан встряхнул головой. Он ничего не помнил – ни как попал сюда, ни что здесь делал. Очевидно, стигийка не врет, ведь навряд ли он позволил бы кому-то раздеть себя против своей воли. Подобрав пояс и кое-какие лоскуты, он соорудил себе подобие набедренной повязки. Меч и ножны валялись рядом; Конан подобрал и их. Принцесса внимательно наблюдала за его действиями.