Призрак Безымянного переулка - Татьяна Степанова

Те безымянные мертвецы из подполья. Кто они? Но все это такая чушь, а он, Виктор Ларионов, никогда не страдал суеверностью и мнительностью. Он хорошо знал свое дело – финансы и аудит. Он порой рисковал по-крупному на бирже, брал кредиты и прогорал. Но затем пытался как-то выправить ситуацию, и это всегда у него получалось. Эта фабрика – просто груда развалин, убыточный проект, и сейчас, в разгар кризиса, это ясно как день…

Как ночь…

Сумерки…

Виктор Ларионов внезапно остановился. Он был словно в каменном мешке, заполненном белесым сырым туманом. Над ржавыми крышами – клочок тускнеющего неба. Туман опять как будто уплотнился, превращаясь в упругую невидимую паутину. Или это лишь показалось?

Шорох…

– Кто здесь? – хрипло вопросил Ларионов.

Ему никто не ответил. Но сзади словно что-то надвинулось… Тень – одинокая, жаждущая, незаметная глазу.

– Кто здесь? – Ларионов быстро оглянулся.

Никого.

Конечно, никого. Тут и не может быть никого, потому что…

Это все нервы. Так не пойдет, надо успокоиться. Ему надо вновь стать самим собой.

Но он ничего не мог с собой поделать – весь остальной путь до дворов Волочаевской улицы он шел, оглядываясь через плечо.

Однако тень не оставляла за собой следов, она будто слилась с окружающими сумерками.

А впрочем, не было ничего – никакой тени, всего лишь минутная слабость, возможно, галлюцинация или воспоминание.

Виктор Ларионов запретил себе об этом думать. Во дворах серых многоэтажек Волочаевской улицы над подъездами уже горели фонари. Ларионов сразу же узнал внедорожник Мельникова. И подумал: где же ключи? И как без ключей его буксировать? И куда? Машину заберет полиция? Или родственники Мельникова? Но у него их нет. Судя по всему, самым близким человеком для него в последнее время, да и всегда была Алиса. Надо посоветоваться с ней.

И в этом тоже – надо посоветоваться с ней.

– Тамара Николаевна, вы нам не все рассказали в прошлый раз. Не всю правду.

Катя, Мещерский и Дмитрий Лужков вновь стояли в тесной темной прихожей квартиры Апостоловых, где пахло пригорелыми котлетами и бедностью.

Давно стемнело, когда они вернулись из архива в Безымянный переулок. Старый кирпичный дом встретил их светом окон на всех этажах. Лужков вновь ловко открыл домофон, не звоня в квартиру. И вот они у Апостоловых. Лиза в застиранном спортивном костюме смотрела в комнате телевизор – мультики.

– Как не всю правду? – встревожилась ее мать Тамара Николаевна.

– Насчет Лизы. О событиях двадцатилетней давности, – подсказала Катя. – Мы в архиве дело подняли. Лизу в двенадцатилетнем возрасте маньяк похитил и держал где-то девять дней.

– Так не нашли ведь его тогда, подонка. – Старуха Апостолова покачала головой. – Я все помню как сейчас. Девять дней… Мы с моей матерью, бабушкой Лизы, тогда думали – нет в живых нашей девочки. А потом ее нашли на улице чуть живую. Подонок-то ведь ее на привязи держал, издевался, ни есть ни пить не давал. Она у нас в коррекционную школу тогда ходила. Во вторую группу, они уж буквы учили по азбуке. У Лизы тогда с речью трудности были огромные, но хоть как-то она объяснялась. А после того, как ее нашли всю истерзанную, у нее там, в голове, словно совсем все отказало. Говорить полностью перестала. И из школы мне ее пришлось забрать. Целый год по больницам, потом все время по врачам. И так вот уже больше двадцати лет.

– Нам теперь ясно, отчего ваши соседи по дому так снисходительны к Лизе, – заметила Катя. – Я имею в виду, когда она укусила…

– Алису-то? – Старушка вздохнула. – И я Астаховым благодарна. Помнят они наше горе. Они ж все Лизины ровесники были. И Алиса, и девочки, ее подружки. И мальчик этот.

– Какой мальчик? – спросил Лужков.

– Парень, уже не мальчик. Саша Мельников. Я ведь знаю, что в Андроньевском ночью произошло. Мне Наташа из Хлебникова позвонила, а ей свекровь. То ли трамвай его зарезал, то ли забили его, а потом под трамвай кинули… – Старуха всхлипнула. – А такой весь из себя стал – богатый, красивый. А я его помню с малых лет. Он к Алисе приходил, и девочки к ней приходили. Они в одной школе учились. И за Лизу мою он заступался.

– Заступался? – переспросила Катя.

– Школы-то рядом. А там пацанье. И просто негодяи. Дразнили, измывались над больной. А Саша Мельников за Лизу один раз заступился так, что негодяй-то его всего в кровь избил. Там родителей вызывали. Оказалось, что негодяй-то не из школы, а с «Серпа-Молота». Лиза потом за Сашей как нитка за иголкой, благодарна ему была сердцем, она у меня добрая была девочка, хоть и богом обиженная.

– Сейчас Мельников владеет… то есть владел многими зданиями здесь, в Безымянном, – сказала Катя.

– Что ж, сейчас молодые – они богатые. Это мы вот в нищете. А кому-то фортуна с деньгами, – заметила старуха. – Они, эти девочки – Алиса и ее подружки, – замуж повыскакивали, долго их тут не было, годы, а потом объявились, и Мельников тоже. Скупать все подряд начали. На углу Золорожского магазин был продуктовый, так они его закрыли. Мы, жители, собрались, шуметь стали – у нас ни одного тут магазина продуктового в шаговой доступности. За каждой мелочью в Рогожку топать надо, в супермаркет, или к Ильичу. Открыли вон кафе и какой-то там «Винил». А на кой нам, старухам, этот самый «Винил»? Депутат приехал и Мельникова с собой привез. Мы его – старожилы – сразу узнали. Он нам обещал – не волнуйтесь, откроем магазин, еще лучше прежнего. А теперь кто ж его нам откроет?

– Позавчера вечером, когда Лиза напала на Алису Астахову, там находился и Мельников, – сообщила Катя. – Но я не заметила, чтобы Лиза на него среагировала, узнала.

– Она ни на кого не реагирует. С тех самых пор, с тех девяти дней. Меня-то с трудом признает. – Старуха Апостолова махнула рукой.

– Так, понятно, с этим старым делом. С вами ведь беседовали тогда оперативники? – спросил Лужков.

– Конечно, много раз. Все искали того извращенца. Только как я могла им помочь?

– Вам фамилия Изотов Платон знакома?

– Изотов-то… А, это был тут в доме такой, в коммунальной квартире жил. Только давно я его не видела. Коммуналки у нас все скуплены, расселены, жильцы разъехались кто куда.

– А Грималев Олег?

– Так это тот самый негодяй и есть.

– Какой негодяй?

– Тот, кто над Лизой издевался, дразнил и кто Сашу Мельникова в кровь избил, когда тот за нее заступился у школы. Он на «Серпе» работал, в учениках ходил. Про него меня участковый все расспрашивал – про тот случай с дракой.

– Они подозревали, что он мог Лизу похитить, – пояснила Катя. – А где сейчас этот Грималев, не знаете?

– Понятия не имею. Двадцать лет прошло. Тогда-то он старше был и Лизы, и Мельникова – эти-то дети были, по двенадцать-тринадцать лет, а ему уж семнадцать или даже больше было.