Моя бывшая будущая невеста - Николь Келлер

В груди невероятно жжет, становится тесно и резко не хватает кислорода. В глазах печет, как будто туда насыпали самосвал раскаленного песка.

Я думала, что перенесла разную душевную боль в этой жизни. Но, оказывается, я ошибалась. Мою мать никто не сможет переплюнуть.

— И поэтому ты считаешь, что теперь я должна страдать? Это своего рода карма для меня?

— Ой, — мать выплевывает слова, и я даже представляю, как она кривится в этот момент, — о каких страданиях ты все время ноешь? Ты не в сказке, Тея, только там девочки спят с принцами по любви. В жизни все по-другому. И если бы ты это приняла, то тебе было бы проще. И сейчас, помогая семье, подарив Тарасову то, что он просил, и тогда, семь лет назад.

Я стискиваю зубы, не позволяя своим демонам выползти наружу. Как же мне не хватает Давида в этот момент! Даже если бы он просто стоял за спиной, я бы справилась!

Вдох-выдох.

Никаких таблеток, Тея. Они того не стоят. Демоны под замком и там должны остаться.

Вдох-выдох.

Рубить надо сразу, резко и со всей дури. Чтобы не оставлять и призрачной надежды на что-то. Пора взрослеть и умнеть.

— Спасибо за правду. Наконец-то. Прощай, мама. Не смей меня больше беспокоить. Мише удачи. А насчет помощи… Идите все нахрен.

Я сбрасываю звонок и, пока не забыла, вношу всех членов неадекватной семейки в черный список.

Некоторое время сижу в ступоре, глядя в одну точку и переваривая услышанное.

Давид набил морду моему брату, поговорил с ним по-мужски. Хоть я и не просила, даже не намекала.

Это не самоутверждение, не зарабатывание очков в моих глазах, нет. Это говорит о том, что ему не все равно.

И я не успеваю переварить это открытие, как раздается еще один звонок…

Глава 41

— Привет, сокровище! — отвечает трубка жизнерадостно голосом Ольги. — Не разбудила?

— Привет, Оль. Нет, я уже проснулась.

— А ты ранняя пташка, я погляжу. Чего не спишь в выходной?

Потому что выспалась так, как не спала последние несколько лет. Но Олю я совершенно точно не хочу посвящать в истории своей жизни, поэтому оставляю ее вопрос без ответа, осторожно переводя тему.

— А сама чего не спишь? Неужели на работу идешь так рано?

— Ха, если бы. С дежурства, — выплевывает подружка, и я даже представляю, как она морщит свой прекрасный носик. — Несмотря на то, что я работаю в частной клинике, схема тут такая же, как в госбольнице. А родители детей порой попадаются такииииие…Считают, что за деньги могут позволить купить здоровье своим чадам. А раз не получается, то во всем врач виноват.

— Представляю, — выдавливаю из себя, прикусив губу. Как бы я мечтала оказаться на ее месте. Лечить деток, заботиться об их здоровье…Я даже согласна на все эти ночные дежурства, только бы быть среди малышей! Но, к сожалению, я настолько слабая, что никогда не смогу переступить через себя. — Могу пожелать только терпения…

— Ой, да ну ее, эту работу, в пень. Не хочу больше о ней. Я чего звоню! Помнишь, я приняла твою знакомую с малышом вне очереди? — в голосе Оли сквозит хитринка, но я все равно напрягаюсь. Даже выпрямляю спину, с силой стискивая телефон.

— Помню. С ребенком что-то не так? Ты поэтому звонишь мне — не знаешь, как сообщить родителям?

— Типун тебе на язык! — восклицает Оля, ругнувшись, а я шумно выдыхаю и даже улыбаюсь. Не представляю, как сказала бы замечательной Эмме, что ее Арслан чем-то болен. — Прекрасный крепыш, беспокойные родители, которые переживают за каждый чих. Стандартная схема.

— Тогда что не так?

— Пришло время возвращать долги! — торжественно, явно гордясь собой, заявляет Оля. И пока я растерянно хлопаю ресницами, она невозмутимо продолжает. — У меня была адски тяжелая неделя, и мне нужен собутыльник. Завтра выходной, тебе точно не нужно на работу, так что отказов я не приемлю. Поэтому сегодня мы с тобой красивые и нарядные идем в клуб.

Мысленно стону, судорожно подбирая слова, чтобы отказаться. Ну, где я и где клуб?! Нет-нет-нет, это плохая, очень плохая идея!

— Оль, может, ну, его этот клуб, а? — осторожно интересуюсь, ни на что не надеясь, но все-таки. — Давай у меня посидим, места достаточно, поваляемся, отдохнешь, вино хорошее, опять-таки у меня стоит…

Но Оля даже не дает мне договорить.

— Не-не-не, Тея, даже не старайся. Хочу движухи, короткое проститутское платье, горячие взгляды бармена и много коктейлей! Так что в десять жду тебя в «Чикаго», будем отрываться. Встречаемся у входа, у меня пригласительный на два лица. И да, не вздумай прийти в джинсах! Только платье и чулки! Все, пока, дорогая, до вечера, а я отсыпаться и приводить себя в порядок!

Оля тараторит свою пламенную речь и сбрасывает звонок, а я не успеваю с ней даже попрощаться. Что ж, придется собрать себя в кучу и пойти в этот самый «Чикаго». Оля права: долги надо возвращать.

Именно поэтому без пятнадцати десять я стою у входа в клуб и жду Олю. Отсижу положенные часа полтора, а потом сошлюсь на разыгравшуюся мигрень и свалю домой.

Знать бы еще наперед, что вечер мой закончится совсем не так, как я планировала…

— Ты шикарна, детка! — Оля подлетает ко мне, обнимает, целуя в щеку. — Просто бомба!

На самом деле я, как взбунтовавшийся подросток, хотела надеть обычные синие джинсы и черную футболку. В этом намерении я открыла шкаф и взглядом наткнулась на платье из прошлого. Я понятия не имею, как оно сохранилось, ведь все, что напоминало бы мне о счастливой жизни с Давидом, я выкинула или изрезала на куски ножницами. Но именно это черное платье почему-то осталось. Наверно потому, что я собиралась надеть его в особенный день…

В нем нет ничего сверхвыдающегося: платье темно-синего цвета, вырез лодочкой, что соблазнительно открывает ключицы, длиной до колена. Его особенность в том, что оно из тончайшего кружева, облегает меня, словно