Стрелок - Лана Черная

Место моей судьбы.

Во дворце нас приняли радушно. Матушка тут же удалилась на аудиенцию к князю Киршриадину. А я тем временем бесцельно прогуливалась туда-сюда, меряя шагами каждое пространство, куда попадала.

То ли это была огромная картинная галерея, мерцающая в розоватом сиянии агатов. На стенах висели портреты мужчин и женщин, вардан и людей, которые отражались в зеркальных поверхностях напротив, создавая ощущение наполненности зала. Словно здесь собрался весь цвет элиты Варденхейма.

То ли зал славы, пестрящий флагами и гербами княжеств и народов королевства. Здесь были и красные львы, и золотые фениксы, и серебряные драконы со звездными единорогами.

Но больше всего своей красотой поражал тронный зал, рассеченный сетью мелких ручейков. Над каждым водным потоком висел ледяной диск для представителя того или иного княжества с соответствующей геральдикой. Лучи света, исходящего от дисков, переплетались в воздухе, перекидывая через трон огромную радугу. Прозрачные стены обвивали цветущие диковинными бутонами зеленые ветви, сквозь которые проникал едва заметный дневной свет. Касаясь пола, выстланного мозаикой разноцветных стекол, дерзкие солнечные лучи преломлялись в каплях воздуха, рисуя отражение прекрасной красноволосой девы, взор которой устремлялся в небеса. Туда, где стеклянным куполом изгибался потолок, обнажая прелесть небесного свода.

Ощущение величественности и торжественности обволакивало этот зал, равный разве что роскоши королевского дворца.

Это было место Богов, подаренное человеку.

Почему именно ему, человеческому сыну, покровительствовали Высшие? Что такого особенного они рассмотрели в нем, чего не было в детях Варды, в самой королеве?

На эти и многие другие вопросы я не знала ответа до сих пор.

Князь нашел меня на террасе, куда я вышла из тронного зала. Первое, что я почувствовала, покинув зал, был страх высоты, когда под моими ногами внезапно оказалась пустота. Бездна, разделяющая гладь озера и

стеклянный пол, на котором я стояла. Страх сменился трепетом от восторга. Легкий ветерок обдувал лицо, скользя под подол платья, холодя взмокшее тело. Казалось, меня охватила невесомость.

Я словно парила над волшебным озером, формой напоминающим листок клевера. Перегнувшись через бортик, вглядывалась в небесную гладь ниже. И Озеро оживало под цепким взглядом. Так же, как жило Небо. В нем сияло солнце днем. Огромная луна блестела ночью. Там плавали пуховые облака или ползли грозовые тучи. И это не было отражением небосвода или иллюзией. Озеро было вторым небом. Небесами под ногами.

— Озеро Расколотых Небес, — услышала я за своей спиной низкий задумчивый голос и обернулась.

Почва ушла из-под ног. Но спас меня так умело расположенный бортик, за который я ухватилась.

В тот момент я готова была поклясться всем на свете, что передо мной стоял Киршриадин, князь варданский, собственной персоной.

Ему и представляться не стоило. Внешность говорила за себя.

Высокий, широкоплечий, он был непохож на хрупких, изящных вардан. Его крепкое тело дышало силой и уверенностью в собственном совершенстве. Белоснежные, словно облака, длинные волосы, собранные на затылке прекрасно оттеняли его золотистого цвета кожу. На нём была длинная чёрная одежда, по подолу и рукавам которой змеилась вышивка серебряной нитью, с узором из переплетающихся рун и символов. Глаза его горели тёплым ярко-коричневым светом. Спиной привалившись к стене и скрестив на груди руки, он, молча, смотрел на меня.

Насмешливо, но с опаской…

* * *

Томас Монфор.

Средние века.

Томас пришпоривал коня. Гнедой копытами взметал дорожную пыль, изредка вставая на дыбы. Он ржал и фыркал, пятился назад. Страх читался в черных, по-человечьи умных глазищах. Но Томас не мог повернуть назад.

Заночевывать приходилось в редких постоялых дворах, в лучшем случае, а то и под открытым небом. Разводя костер и почти не смыкая глаз. Зато Гнедому давалась передышка. Торговые тракты опустели — Томас намеренно свернул на один из них, миновав крупный порт на юге. Ни повозки, ни редкого наездника. Люди попрятались в своих домах, надеясь переждать расползающуюся по стране заразу.

Горели леса. Гнили целые города. Вонь стояла на сотни миль. Густой дым разъедал глаза. Воду отравили мертвецы. Томас видел их, изъеденных черными язвами, сгнивших, обгрызенных серыми крысами. Они плавали в реках, кучей валялись на узких улочках. В деревеньках трупы сжигали. Погребальные костры вспыхивали снова и снова. Их были сотни. И с каждым днем становилось больше. Зараза не щадила никого: ни детей, ни женщин, ни стариков, ни скотину. Пожирала все живое. Томас пытался помочь. Но что может молитва против озверевшей и отчаявшейся толпы? Люди требовали исцелить их! Некоторые падали на колени, моля Господа о прощении. Некоторые смеялись и плевали в лицо. Дети плакали, тянули за сутану, хватали за руки в надежде на исцеление. В некоторых деревнях в нем видели чуть ли не Божьего

посланника, в других кидались с вилами. И Томас понимал всех. Люди боялись. И разуверились. В нем самом все меньше оставалось веры. И становилось все труднее мчать вперед. Но он должен был обогнать смерть и найти ее источник.

О маленькой девочке, несущей погибель, шептались во всех городах. Некоторые смельчаки даже выступали в походы против самой Смерти. Но люди гибли в пути или бежали. Но и беглецов находила зараза. Выживших не оставалось. Лекари разводили руками. Ведьмы торжествовали и странным делом почти не умирали. Чума обходила их стороной. Люди обозлились в своем горе, и случалось, убивали любого, кто был здоров. Зараженный мог прирезать собственного сына только потому, что тот выжил чудом. Но чудом ли?

Томас пришпоривал коня и размышлял, почему иные болели, а иные казались неприкасаемые. Что это: благословение или проклятие? Его самого зараза не касалась. Он осматривал себя каждый вечер — никакого намека на нарывы или язвы. И каждый вечер он благодарил Господа. А утром снова сталкивался с адом.

В северных провинциях черная смерть почти не лютовала. В заснеженных фьордах, казалось, царил покой. Однако к чужакам относились враждебно. Города, обнесенные серыми скалами и каменными стенами, были неприступными. Северяне отрезали себя от внешнего мира, похоронив заживо. Надолго ли хватит их продовольствия, если торговля с южанами под запретом? Как долго проживут эти воинственные мужчины и женщины? Они умрут от голода быстрее, чем чума доберется до севера.

Стража не отворила врата, завидев всадника. Лучники заняли позиции в бойницах и на башнях. Наконечники их стрел пылали. Томас спешился. Массивные врата были наглухо закрыты: ни окошка, ни щели. Они хорошо обезопасились, но спасет ли их это. Томас постучал. Никто не отозвался. Порыв ветра донес отголоски холодного моря. Томас вдохнул полной грудью, прикрыв ненадолго глаза. После постучал снова. стража не отозвалась. Странно. Томас оглядел стену — лучники на местах. На мгновение они показались ему тенями, призраками. На мгновение прежде, чем свист вспорол воздух и сплелся в протяжную песню с северным ветром. Стрелы вонзились в землю совсем рядом, едва не пробив поношенные сапоги. Томас даже не шелохнулся. Одна, пробила плащ, трепавшийся на ветру. Огонь оплавил ткань на спине. И тут же погас под внезапно налетевшим снегом.