Идеальный парень - Алексис Холл

– Прости, ладно?

– Спасибо, что извинился. Но сейчас я не уверен, что это поможет.

Да, мои слова прозвучали не особенно выразительно.

– Слушай, – сказал я, глядя в пол, – вся эта чушь, которую я сегодня сморозил… я в нее не верю.

– Но ты был весьма убедителен.

– Потому что… я думал, что все будет иначе.

– В каком смысле иначе?

– Я думал, все будет так же, как было, когда мы встречались вдвоем. Но ты на меня даже не смотрел. Ты даже дотронуться до меня не хотел. И еще мы с тобой должны были выступать как одна команда против этого богатенького прощелыги Алекса. А вместо этого вы с ним объединились и стали указывать мне на то, что я не учился в Оксфорде.

Повисла долгая пауза.

– Люсьен, – сказал Оливер мягким низким голосом, от которого мне захотелось забраться в него и свернуться там клубочком. Но не как маньяк-убийца в свою жертву. А просто закутаться в него, как в теплое одеяло. – Думаю, я тоже должен перед тобой извиниться. Я не хотел, чтобы из-за моего поведения ты чувствовал себя неуютно и не мог принимать участие в общей беседе. Но, если честно, я просто не знал, как себя вести в обществе твоих друзей, ведь мне никогда еще не приходилось играть роль чьего-либо парня. – Он на мгновение замолчал. – Особенно в присутствии двух… как ты их назвал? Двух богатеньких прощелыг, которые считают, что национальный минимум – это кличка скаковой лошади герцогини Мальборо.

Я не мог сдержать смеха.

– Вот видишь, – Оливер посмотрел на меня с самодовольным видом, – я тоже умею быть гадким.

– Да, жаль, ты не был таким, когда мне это было действительно нужно!

– Мне нравится, что ты улыбаешься, Люсьен. Не люблю, когда из-за меня другие люди чувствуют себя неловко.

– Думаю, я это переживу. – Я отстегнул ремень и прижался к нему.

– Ты должен пристегнуть ремень. Таковы требования закона.

Я позволил своей голове слегка и будто ненароком опуститься ему на плечо.

– Ох, Оливер, заткнись.

Сам не знаю почему, но вопреки чувству самосохранения я пригласил Оливера к себе в квартиру. Стоит отдать ему должное, он не рухнул сразу же замертво от отвращения и кишечной палочки.

– Я знаю, – сказал он, – что иногда ты считаешь меня излишне придирчивым. Но если честно, я не понимаю, как ты можешь так жить?

– Все просто. Если я дотрагиваюсь до чего-нибудь, неважно, связаны с этой вещью приятные воспоминания или нет, я предпочитаю оставить ее там, где она лежала.

– Я бы посоветовал вообще ни до чего не дотрагиваться в этом помещении.

Я снял куртку и, проявив небывалое для себя умение ориентироваться в обстановке, швырнул ее на позорную кучу трусов.

– Я пытался оградить тебя от этого. Но ты не внял моим предупреждениям. Так что ты поступил как жена Синей Бороды.

– Я думал, что ты стесняешься меня. – Оливер по-прежнему с ужасом разглядывал внушительную коллекцию коробок от еды навынос, которые мне стоило бы собрать и очистить, чтобы потом сдать на переработку. – Но, похоже, ты стыдишься самого себя.

– Вот тут ты ошибаешься. Стыд свойственен людям, у которых есть самоуважение.

Он снова прижал пальцы ко лбу – этот жест, показывающий, как сильно он был огорчен и разочарован, не предвещал ничего хорошего.

– По крайней мере, Синяя Борода аккуратно хранил всех своих жен в одной каморке.

– Знаю, ты, наверное, теперь сильно сожалеешь о том, что согласился на фиктивные отношения со мной, но я тебя умоляю, не отшивай меня больше.

– Нет, нет. – Оливер расправил плечи, как солдат на плакате военных времен. – Я справлюсь. Просто мне нужно время.

– Можешь уйти, если хочешь.

На мгновение мне показалось, что он действительно сейчас уйдет. Но затем он снова вернулся в прежнее состояние «долг превыше всего».

– Чтобы соблюсти все формальности, мы не должны повторять сегодняшней ошибки. И, похоже, мы совершенно не продумали нашу линию поведения на публике.

– Ого… – я с безучастным видом рухнул на диван – в моем доме это был, пожалуй, самый незахламленный предмет мебели, за исключением пары носков и одеяла там ничего больше не было, – я и представить себе не мог, что работа окажется настолько серьезной.

– Да. Как говорят дети: «Соберись, хлюпик!» В общем, как думаешь, нам стоит держаться за руки?

– Ты правда сейчас сказал: «Соберись, хлюпик»?

– Я хотел подчеркнуть, что и мне тоже предстоит много работы, но я не жалуюсь. Хотя, если уж говорить начистоту, я знаю, что рассуждаю сейчас как законченный педант.

Я смотрел на него одновременно с раздражением и с изумлением:

– Верно подмечено.

– Так мы будем держаться за руки или нет?

Одно только его умение не отклоняться от темы было достойно восхищения.

– Мм… честно говоря, я понятия не имею.

– Это сводит к минимуму интимный контакт, но если нас сфотографируют, сразу станет ясно, что мы – пара.

– Ну, я бы не отказался от минимального интимного контакта.

Оливер посмотрел на меня с хмурым видом.

– Люсьен, давай обойдемся без этих фривольных шуток, просто возьми меня за руку.

Я встал, обошел зигзагами валявшиеся на полу стаканчики и схватил его чертову руку.

– Хмм… – Оливер несколько раз сжал и разжал ладонь. – Это как-то неестественно.

– Угу, такое чувство, будто ты – моя мама и сейчас потащишь меня через супермаркет.

– Значит, за руку лучше не держаться. Попробуй тогда взять меня под руку.

– Ты хочешь, чтобы я взял тебя под твою чертову руку?

Он агрессивно заморгал.

– Просто. Делай, что я сказал.

Я подчинился. Все равно это было так странно.

– Теперь я больше похож на какую-нибудь старую тетку во время чаепития в саду.

– Значит, рядом со мной ты чувствуешь себя либо ребенком, либо старой леди? Ты мне прямо польстил.

– Дело не в тебе. – Я высвободил руку. – А в самой ситуации.

– Значит, мы будем изображать влюбленных, которые в присутствии других предпочитают не прикасаться друг к другу.

– Но, – жалобно простонал я, – мне не хочется быть участником такой пары. Я даже не хочу притворяться таким.

– Значит, полагаю, ты должен придумать другой способ, как нам смириться с необходимостью прикасаться друг к другу.