Красавица - Рене Ахдие

Сделав глубокий вдох, наслаждаясь ароматом лаванды, Селина натянула чистые панталоны и завязала шнурок на сорочке под ключицами. Затем закрепила корсет на груди и выдохнула, прежде чем затянуть его так туго, что талия стала казаться неестественно узкой в сравнении с ее грудью и бедрами.

Как всегда, потребовалась лишняя секунда, чтобы прийти в себя после затяжки корсета.

Селина разобралась с лентами на хлопковой блузке, надетой поверх корсета из китового уса. Затем она повернулась и посмотрела на три наряда, разложенные на ее узкой кровати, пытаясь решить, в каком из своих потрепанных платьев она будет выглядеть наименее потрепанной.

Она уже один раз ходила в голубом платье на воскресную службу, а значит, полосатое было лучшим из оставшихся вариантов.

C расстроенным вздохом Селина взяла розовое платье. В нем будет жарко, но оно не такое потертое и до сих пор напоминает о том, что когда-то выглядело великолепно.

Селина шагнула в свой crinolette[85] и расправила его за спиной. Завязала шнурки своей лучшей нижней юбки на талии, прыгнула пару раз, чтобы расправить юбку по овальным обручам.

И, наконец, надела полосатую основную юбку и сочетающийся с ней передник поверх хлопкового подъюбника, а затем лиф и начала утомительное дело по застегиванию крошечных пуговичек впереди.

Когда Селина закончила, то взглянула на свое платье сверху вниз, жалея, что в монастыре нет зеркала, где она могла на себя посмотреть. Решить, так же глупо ли она выглядит, как себя чувствует.

Все же Селина пришла к выводу, что ее наряд смотрится… сносным для воскресной службы. Когда она только сшила платье, больше двух лет назад, оно было красивым и под стать моде. Однако несколько недель, проведенные в промозглом корабельном трюме, изменили материю почти до неузнаваемости.

Селина расстроенно втянула щеки.

Ничего страшного. Сносное для воскресной службы не значит ужасное.

Да и ее внешний вид не интересует Бога, так почему же должен волновать кого-то еще?

«Вздор». Конечно, то, как она будет выглядеть на воскресной мессе, имеет значение. Селина не могла просто войти в собор Сен-Луис в панталонах и нижней рубашке.

Хотя это представление никто бы не забыл – такое смелое поведение и в таком святом месте. Тогда ее, скорее всего, тут же выгнали бы из монастыря – а это одновременно пугало и интриговало.

Неважно.

Селина расправила складки на юбке, проведя ладонями по ярко-розовым полосам. На часах было всего десять утра, однако жара стояла как в банной комнате в летний день. Тягучая духота Нового Орлеана не переставала удивлять Селину. В конце января в городе стояла погода как в июле в Париже… если бы еще улицы Парижа были выстроены у моря. Рядом с ногами Селины красовался след от маленькой лужицы, скорее всего, оставшийся после того, как она пыталась высушить свои мокрые волосы.

Потерявшись в своих мыслях, Селина начертила кончиком ботинка на воде символ. Тот самый, который обнаружили рядом с телом Анабель на каменном полу. Она тут же стерла его пяткой, не желая смотреть.

Что же будет в Новом Орлеане в июле? Ад на земле?

Селина скорчилась.

Скорее всего, ощущения будут не сильно отличаться от того, как убийца чувствует себя на воскресной мессе.

* * *

Селина сидела рядом с Пиппой на церковной скамейке в середине правой стороны собора Сен-Луис. Капля пота текла по ее шее. Веера из дорогого шелка и лакированного дерева хлопали вдоль рядов. Тихие перешептывания вились вверх, к украшенным фресками потолкам. Головы опускались еще до начала проповеди, глаза смыкались, несмотря на то что все друг друга толкали локтями, чтобы не уснуть.

– Помилуйте, – прошептала Пиппе Селина. – Сегодня даже жарче, чем на прошлой неделе. Как мы переживем летние месяцы?

Пиппа сидела бок о бок с ней в бледно-голубом платье из органзы. Еще недавно такие наряды были на пике моды. Было вложено много труда в то, чтобы сохранить изящную кружевную отделку, но все равно вдоль рукавов виднелось несколько небольших разрывов. А в некоторых местах платье было несколько раз заштопано.

– Ты выглядишь очень мило, – добавила Селина.

Пиппа неопределенно пожала плечами.

– Я выгляжу как промокший платок в сравнении с тобой. Яркие цвета подходят твоему цвету кожи.

Селина цыкнула.

– Тебе не следует говорить плохо о моей подруге. Особенно в церкви.

Пиппа подавила улыбку.

За огромным мраморным алтарем монсеньор занял свое место и начал проповедь, переходя с латинского на английский, когда обращался к собравшимся.

Селина оглядела толпу, и ее взгляд остановился на красиво одетой паре, занимающей место на противоположной стороне. Бастьян сидел на скамейке в конце первого ряда, Одетта рядом с ним в кремовом наряде из благородного атласа и такого же цвета шляпке.

Стоит признаться, Селина уже не в первый раз украдкой косилась на них.

Она удивилась, узнав, что Бастьян, судя по всему, был отлично знаком со словами проповеди. Он повторял каждое латинское слово. Знал, когда нужно сесть, когда встать, когда опуститься на колени. Кланялся с таким благоговением, что Селина поверила его искренности.

Все это застало ее врасплох как минимум. Отчасти она ожидала, что молния пронзит его в тот момент, когда он окунет свои пальцы в святую воду у входа.

– Когда несчастье преследует детей божьих, следует принимать дарованный урок. Несчастье настигает тех, кто ослушался, – тянул монсеньор. – Ибо Он говорит с нами через книгу Откровения…

Селина закрыла глаза, силясь игнорировать его слова, хотя вокруг нее стояла жара.

– …и мы должны быть благодарны за акт покаяния, который даруется нам через эти несчастья. Нам следует благословить благородных сынов этого славного города за их безграничное великодушие и стойкий труд, – выразительно говорил старик, раскинув ладони по разные стороны своего золотого одеяния. – Наш Бог всепрощающий. Таковыми следует быть и нам.

Все внимание в церкви устремилось на Бастьяна, который держал глаза опущенными, а голову склонил в молитве.

Селине понадобилось лишь мгновение, чтобы все понять.

Этот негодяй сегодня расплатился за свои грехи! Своим «безграничным великодушием» он купил себе прощение церкви. Видимо, по этой причине он встречался с монсеньором и так демонстративно посещает сегодня церемонию.

Селина ссутулилась, уперевшись спиной в спинку скамейки, и сложила на груди руки, злясь.

Сначала он отправил своего наглого адвоката, чтобы замести следы перед городской полицией. А теперь обменял золото на всепрощение, будто бы покупает булку. Если не это поступки виновного, то Селина готова сожрать собственную шляпку и целиком заглотить полосатые ленты!