Мой нежный завоеватель - Джудит Френч

Обреченно пожав плечами, она вскарабкалась наверх. Внутри башенка была обтянута шелком, выложена подушками и оказалась намного большей, чем представлялась с земли. Роксана расположилась поудобнее, приняла вид, подобающий царственной особе, и слон поднялся на ноги.

— Я никогда не прощу тебе этого, — пообещала Роксана салютовавшему ей мужу.

Посмеиваясь, он вскочил на Буцефала и поехал к сотоварищам, в начало колонны войск.

Повозки, запряженные мулами, везли личное имущество Роксаны. Ими также могли воспользоваться сопровождавшие ее женщины в случае плохой погоды, когда нельзя будет ехать верхом. Волк следовал за слонихой на лохматой степной лошади с большой головой, одна нога которой была словно в белом чулке. Кайан и почетная охрана принцессы ехали впереди. Поднимаясь по ступеням в причудливую башенку, она поймала удивленный взгляд брата. «Ничего, — подумала Роксана, — пусть они пока веселятся, но в подходящий момент я отплачу своему супругу за это представление».

Походка слона оказалась ровной и, после того, как Роксана к ней привыкла, не доставляла беспокойства. Вид, открывавшийся с покачивающегося помоста, был замечательным. Согдиана весной становилась прекрасной, но самым важным было то, что армия захватчиков покидала ее родину, оставляя властвовать Оксиарта. Он должен был присоединиться к основным частям армии через несколько недель после назначения нового правителя. Александр не опасался предательства с его стороны, поскольку с ним поехала Роксана, а также цвет знати Бактрии и Согдианы.

В сущности, большинство соплеменников Роксаны уже свыклись с тем, что Александр стал верховным правителем. Он не проявлял излишней жестокости, а также оставил в неприкосновенности почти все законы Согдианы и не изменил систему налогов. Он не накладывал никаких ограничений на торговлю, которая являлась кровью, поддерживающей существование Двух Царств. Теперь управлять царствами должны были македонцы и согдианцы. Александр обещал, что после индийского похода Оксиарт вернется домой и снова займет свое законное место принца Бактрии и Согдианы.

Искры независимости не были уничтожены и продолжали тлеть в ожидании нарушения баланса власти. В Бактрии и Согдиане постоянно ощущалось стремление к свободе, и так было на протяжении всей истории царств. Пока бактрийцы и согдианцы вели себя мирно по отношению к грекам и Александру, но ситуация в любой момент могла резко измениться.

Главное достоинство передвижной башни Роксаны состояло в том, что принцесса могла видеть все происходящее вокруг, но ее при этом никто не видел. Хотя она и скучала по ощущению мчащейся под ней лошади, но решила подождать, пока ее силы полностью восстановятся. Кампания обещала быть долгой, а она не тренировалась с того момента, как ее пленили скифы. Поскольку она была женщиной, то была легче и обладала менее развитой мускулатурой, чем мужчина такого же роста. Свою слабость можно было компенсировать только ловкостью, быстрым умом и постоянным поддержанием отличной физической формы.

Она вздохнула и проследила за золотым орлом, летевшим от вершины цитадели в направлении долины. Царь воздуха, — гордый орел, — являлся символом ее страны. В седле Роксана ощущала себя сродни орлу — такой же быстрой, свободной и недосягаемой. Волк говорил, что ее скаковые лошади находятся в главном табуне. Вскоре она снова сможет испытать ощущение свободы. Мерное покачивание башни убаюкало ее, и она задремала.

Ресницы Роксаны затрепетали, когда занавеси раздвинулись и она, внезапно проснувшись, увидела рядом с собой Александра.

— Я пришел, чтобы потребовать свой выигрыш, чародейка, — заявил он, протягивая ей золотой кубок. — Вот, возьми его, пока я не пролил вино, а оно, следует сказать, просто превосходное.

— Александр! — воскликнула Роксана, еще не отойдя ото сна.

— А кого ты ожидала увидеть? Любой другой мужчина, едва дотронувшись до этих занавесей, поплатится своей головой. — Он усмехнулся. — Уже наступил полдень, а ты, помнится, проиграла мне.

— О чем ты говоришь? — Она потерла глаза и на мгновение пожелала, чтобы он действительно стал богом. Иметь дело с самим Аполлоном вряд ли было бы труднее.

Он устроился на подушках напротив нее, достал бурдюк и налил чашу до краев.

— Выпей, моя сладкая жена… за нас и за сына, которого ты мне, надеюсь, родишь. Пора уже что-то делать для этого.

— Прямо сейчас? — Она недоуменно посмотрела на него. — Ты шутишь. — Он поймал ее локон и намотал его на палец. — Надеюсь, ты шутишь, — повторила она. — Нельзя ли найти более подходящее время?

Его пальцы соскользнули с ее шеи на верхнюю застежку туники. Она попыталась уклониться, но он потянул ее на себя. Его теплые губы прошлись по ее губам.

— Роксана… — прошептал он. — Я ждал уже достаточно долго.

Опустевший кубок покатился по застеленному ковром полу.

— Ты с ума сошел! Здесь? На глазах у всей твоей армии, а также и моей?

Она хотела вывернуться, но он крепко ее держал. В его глазах сверкал внутренний огонь.

— Роксана, моя армия… — Он зарылся лицом в ее волосы и стал целовать ее, снова и снова. Его пальцы нащупали вторую застежку и быстро справились с ней.

— Мой господин… — слабо протестовала она. — Нет!

— Они ничего не увидят и пусть думают, что хотят. Мне следовало бы уже давно побить тебя. Ты настолько неуправляема, что заслуживаешь такого наказания при свидетелях. — Он тихо засмеялся и слегка ухватил ее зубами за нижнюю губу. — Что же они смогут сказать даже в худшем случае? Что великого царя околдовала его собственная жена? Так это правда. — Он снова ее поцеловал и прошептал: — Разве у твоего народа считается греховным желать собственную супругу?

Присутствие Александра оказывало на нее опьяняющее воздействие, и, чем больше она сопротивлялась, тем более сплетались их тела.

— Я вышла замуж за безумца, — пробормотала она.

Однако она знала, что если это и безумие, то она его вполне разделяет. Почему она не в силах противиться обаянию этого македонского завоевателя? И почему близость с ним заставляет ее позабыть о голосе разума? Александр привлекал ее не только своим умом и даже не физически. Ее душа тянулась к нему так же, как к одинокому оазису тянется все живое.

Ее пульс участился, когда он расстегнул третью золотую застежку на тунике и прижался страждущими губами к ложбинке у основания ее шеи. Она пыталась протестовать, но слова растаяли на ее губах. Проще было прекратить дышать, чем противиться ему в том, к чему он стремился.

Она приподняла его подбородок и провела губами по его губам, позволив волшебству поцелуя окутать ее покрывалом восхищения. Сильные руки Александра заскользили по ее телу, лаская, поглаживая, убаюкивая ее, пока огонь его страсти не зажег в ее груди ответное пламя.

Когда их языки соприкоснулись, нежно исследуя и пробуя друг друга на вкус, поцелуи стали более страстными, унося их далеко от окружающего мира, туда, где ничто не имело значения, кроме желания их разгоряченных тел.