Хроники Мартина Хьюитта - Артур Моррисон

поможет мне в расследовании. То, что я увидел там, раскрыло мне глаза на всю ситуацию. Удача улыбнулась мне, и я случайно наткнулся на мундир, задействованный при ограблении – несомненно, тот вор небрежно швырнул его в кладовку. Это было его ошибкой.

– Что ж, поздравляю, – сказал я, – надеюсь, они поймают негодяев.

– Я уверен, что им это удастся. Теперь они знают, где искать. Во всяком случае, они вряд ли смогут упустить Мерстона. Мне просто повезло в расследовании этого дела, я интуитивно потянул за верную ниточку и смог распутать весь клубок. Остальная работа, конечно, принадлежит Пламмеру. Особенностью моего поручения было то, что я мог с равным успехом выполнить его, поймав человека со всей добычей или доказав его невиновность. Сделав последнее, моя работа подошла к концу, но я предоставил Пламмеру возможность красиво закончить дело.

* * *

Пламмер так и поступил. Сэм Гантер и еще один сообщник были задержаны. Их опознал Лейкер. Мерстон тоже был арестован. Он, как и подозревал Хьюитт, оставил себе львиную долю награбленного. Деньги были возвращены компании «Лиддл, Нил энд Лиддл», что позволило им сохранить почти 11 000 фунтов стерлингов.

Когда Мерстона схватили, он как раз собирал чемоданы, чтобы поехать в отпуск за границу. При нем были найдены украденные банкноты, которые он заботливо сложил пачками по тысяче, и аккуратно упаковал в дорожную сумку. Как и предсказывал Хьюитт, его счет за газ в следующем квартале будет значительно меньше, поскольку хозяин окажется к этому времени за решеткой. Что касается Лейкера, то его восстановили на работе, конечно, с повышением зарплаты, в качестве компенсации за проломленную голову. Он провел ужасные двадцать шесть часов в подвале, голодный и в полном одиночестве. Несколько раз он терял сознание, и снова и снова бросался на дверь, крича и царапая ее, пока не упал в изнеможении разбив руки в кровь. За несколько часов до прибытия спас­ших его, он сидел, уже абсолютно потеряв надежду на освобождение. К жизни его вернули голоса и шаги, которые он внезапно услышал в коридоре. Он пролежал в постели неделю, и ему потребовался еще месяц отдыха, прежде чем он смог вернуться к своим обязанностям. Затем мистер Нил уловил минутку и прочитал ему лекцию об азартных играх, и как я полагаю, в результате Лейкер отказался от этого увлечения. Мне сказали, что он сейчас работает «за стойкой», а это значительное повышение.

Дело потерявшегося иностранца

Как я уже писал в своих заметках, взаимоотношения между мистером Хьюиттом и сотрудниками лондонской полиции отличались особой теплотой и доверием. В ходе своих расследований Хьюитту часто удавалось получить ценную информацию. Если она представляла особый интерес и для Скотланд-Ярда, то он всегда охотно делился ею, как только представлялась подходящая возможность. Они платили ему той же монетой, сообщая сыщику свежие новости, если это не противоречило закону и не шло в ущерб государственной службе.

Одну такую новость Хьюитт однажды получил, зайдя в полицейский участок на Вайн-стрит. Ему было необходимо увидеться с одним инспектором, но того не оказалось на месте. Хьюитт задержался, чтобы написать ему записку, и в разговоре с дежурным поинтересовался, не случилось ли чего-нибудь необычного.

– Пока ничего особенного, – ответил инспектор, – но один из наших парней недавно подобрал на улице довольно странного человека. Полагаю, душевнобольного. Я уже послал за доктором, чтобы тот его осмотрел. Он – не англичанин, возможно, француз. Когда констебль обнаружил бедолагу, тот выглядел уж очень слабым и бледным. Но самое странное произошло, когда один из полицейских принес булку хлеба, думая, что парень голоден. Иностранца охватил приступ ужаса, и он успокоился только тогда, когда хлеб унесли прочь.

– Это выглядит действительно странно, – задумчиво сказал Хьюитт.

– Да! Мы были очень удивлены. К тому же мужчина и впрямь был голоден. Через некоторое время ему принесли еще немного еды. На этот раз он ни капельки не испугался, моментом проглотил холодную говядину и все, лежавшее на тарелке. Теперь хлеб был порезан на куски и не вызвал страха у парня – его он тоже съел. Так бывает с некоторыми сумасшедшими: каждые пять минут у них совершенно меняется настроение. Затем он начал плакать, как младенец, приговаривая что-то на своем языке. Мы не поняли ни слова – у нас в участке никто не знает французского.

– Я говорю по-французски, – ответил Хьюитт. – Могу ли я увидеть этого человека?

– Конечно, если хотите. Он в комнате внизу. Наши ребята усадили его у камина. Ждем прихода доктора. Но что-то он задерживается, наверное, занят с пациентом.

Хьюитт спустился в просторную комнату для отдыха, где несколько полицейских с любопытством разглядывали молодого человека, который выглядел очень расстроенным. Он сидел на стуле у огня. Лицо его было очень бледным со следами синяков, а над глазом был едва заживший порез. Юноша был субтильным, невысокого роста, пальто на нем было разорвано. Вся его хрупкая и дрожащая фигура выражала неимоверное страдание. Когда вошел Хьюитт молодой человек вздрогнул и с опаской оглянулся. Мартин с улыбкой поклонился ему и по-французски пожелал доброго дня, затем поинтересовавшись, понимает ли тот его.

Мужчина посмотрел на него с унылым выражением лица и после некоторого усилия, словно заикаясь, воскликнул: «Je le nie!».[19]

– Странно, – заметил, обратившись к отдыхавшим полицейским Хьюитт. – Я спрашиваю его, говорит ли он по-французски, а он отвечает, что нет, причем на французском.

– Он очень часто повторял эту фразу, сэр, – ответил один из них, – а также он все время бормочет что-то еще, но мы ничего не понимаем.

Хьюитт мягко положил руку мужчине на плечо и спросил, как его зовут. В ответ раздалось нечленораздельное бульканье, сливающееся в бессмысленную смесь французских слов и слогов, кое-где слышалась ломаная английская речь: «Qu'est ce qu'… il n'a… Лейстар площадь… sacré nom… не говорить… quel chemin… спасибо вам большой… je le nie! je le nie!». Он остановился, посмотрел на меня, а затем, как бы осознавая свою беспомощность, залился слезами.

– С тех пор как мы его нашли, – сказал полицейский, – он все время плачет.

Хьюитт сделал еще несколько попыток установить какой-нибудь контакт с этим человеком. Но все было тщетно – иногда казалось, что парень понимал, о чем Хьюитт его спрашивает, и даже пытался отвечать, но разобрать его бессмысленную тарабарщину было невозможно. В конце концов, несчастный отказался от попыток объяснить что-либо, и, прислонившись к краю камина, обреченно уронил голову на руки.

Затем приехал врач и начал осмотр. В это время Хьюитт отвел в