Наследница трех клинков - Дарья Плещеева

– Пистолет, сударыня…

– Вам приходилось стрелять, сударыня?

– Нет, никогда.

– А мне приходилось. Дайте пистолет…

– Держите… осторожнее…

– Да кто ж так подает – дулом вперед?..

– Тише, ради Бога…

Затаившись, они прижались друг к дружке – обе в мужских епанчах до земли, черной и синей, так что наблюдатель увидел бы лишь два девичьих встревоженных личика, оба курносых, с круглыми щечками, одно, набеленное и нарумяненное, – повыше, другое, бледненькое, – пониже.

– Вы твердо решились? – спросила Анетта. Эрика сперва даже не знала, что ответить. Судьба влекла ее к браку, посредством которого она сумеет отомстить за Валентина. Для этого все средства хороши – и брат, вернувшись из Москвы, поможет, и Михаэль-Мишка, с которым, пожалуй, следует продолжить поцелуйные упражнения. Валентин там, на небесах, должен понять…

Когда у девушки отняли жениха, она вправе проучить обидчика! Вправе! И даже обязана! Став из курляндской дурочки богатой столичной дамой, Эрика быстро поумнеет. Она увидит женщину, которая считает ее своей дочерью, и поумнеет, это же совершенно естественно. А муж за свою гнусную интригу получит достойную награду – ему ни копейки из приданого не достанется! Как это сделать – пока непонятно, однако способ сыщется…

– Да, я решилась, – сказала Эрика. – И вы останетесь при мне, сударыня. Я помогу вам отыскать родителей, только будьте со мной.

– А я и не собиралась вас оставлять, сударыня, – возмущенная тем, что ее словно бы упрекнули в вероломстве, прошептала Анетта.

– Аннушка? Веди ее сюда, направо, – позвал Нечаев. – Придерживай под локоток. Кажись, ложная тревога. Обезьянка, эй, обезьянка… Пряника хочешь?

– Мишка, – тут же отозвалась Эрика. – Дай ручку!

– Держи, моя умница! Гляди-ка, Аннушка, а ведь она день ото дня умнеет.

Две руки встретились во мраке. Сильные пальцы опытного фехтовальщика легонько сжали тонкие девичьи пальцы. Так они, Нечаев и Эрика, и вошли в небогато убранную горницу – держась за руки.

Там Эрика увидела бородатого человека в длинной странной одежде, на вид – из потертой парчи, и с непокрытой головой. На груди у него висел крест с цветными камушками.

– Вот, батюшка, невеста, – сказал Нечаев. – А жених наш где?

– У матушки сидит, ждет. Ну, приступим во имя Божие?

– Воротынский куда-то запропал, подождем его малость.

– Да что я, подрядился всю ночь ждать? – спросил недовольный батюшка. – И так, вишь, душа не на месте – не вышло бы беды…

– Не выйдет, честный отче. Да и уплачено вам немало.

– Задаток-то с гулькин хрен, прости, Господи…

Эрика, не понимая этой беседы, с любопытством разглядывала горницу. Мебель была отодвинута к стенам, посреди стоял столик, на нем – свечи, чаша, огромная книга. Рядом, на другом столике, стояли рядышком два предмета, похожих на короны, рядом – сложенная белая ткань. За ними в углу виден был большой киот со многими образами и двумя горящими лампадками.

Вошли три женщины, одетые очень просто, в платках, и мужчина.

– Становись сюда, матушка, – велел священник. – Вот, все чин по чину, и хор у нас есть, чтобы пропеть «Исайе, ликуй» со всем прочим. Вишь, дочки мои тоже не доспят…

– И дочкам уплатим, батюшка.

Эрика, приоткрыв рот, глядела на мужчину. Был он в темном кафтане, то ли коричневом, то ли лиловом, держался позади женщин и явно пребывал в некотором смущении. Кажется, он и был жених – кто бы еще тут собрался венчаться, не Михаэль-Мишка же. Она вообразила себя рука об руку с Нечаевым и покраснела. Кабы Нечаев! Этого она не боялась, а вот жениха побаивалась…

Анетта тоже сильно беспокоилась – это ночное венчание ей совершенно не нравилось. Однако, раз уж оно должно состояться, то нужно хоть, чтобы невеста имела соответствующий вид. Она оглядела подругу и ахнула – в опущенной руке Эрики был большой кавалерийский пистолет. Анетта попробовала забрать его – Эрика не отпускала рукоять и даже легонько отпихнула Анетту локтем. А потом преспокойно нашарила дулом прорезь в юбке, и пистолет исчез в подвесном кармане. Это было совсем уж несообразно – девице венчаться при оружии. Но, зная все обстоятельства, Анетта промолчала – не приведи, Господи, конечно, чтобы пистолет Эрике пригодился, а когда подруга вооружена – оно как-то надежнее.

Нечаев завершил переговоры с батюшкой тем, что дал ему еще денег. Тут в оконный ставень постучали условным стуком, и попадья впустила Воротынского.

– Знал, что без меня не приступите, – сказал тот, входя. – Дормез в переулке, в сотне шагов отсюда.

– А те люди?

– Черт их душу ведает, куда подевались… простите, батюшка…

– Ну, становитесь, становитесь! – приказал священник и сам, взяв Эрику за руку, поставил ее перед столиком с книгой, дал ей в руку большую позолоченную свечу. Рядом оказался мужчина в темном кафтане, тоже со свечой. Эрика покосилась на него – профиль твердый, нос длинноватый и какой-то неправильный, подбородок округлый… лет этому жениху поболее тридцати…

Попадья сняла с плеч Эрики синюю епанчу, одернула на ней платье, расправила кружево у выреза, назвала красавицей.

За спиной у Эрики поместился Воротынский с металлической короной в руках, за спиной у жениха – Нечаев, тоже с короной. Эрика взглянула на него, он улыбнулся и прошептал:

– Не унывай, обезьянка… обойдется!..

– Начнем, благословясь, – сказал священник. – Матушка!..

Попадья с дочками запела «Гряди, гряди!..» Обряд начался.

Эрика не понимала ни единого слова – ей оставалась лишь думать о своей великой цели да вести беззвучную беседу с Валентином на тот случай, если он с небес неодобрительно глядит на это действо.

– Вот, любимый, на что я иду, чтобы проучить твоего убийцу, – так говорила Эрика. – Это единственная возможность найти тех богатых людей, которые считают меня своей дочерью. Я найду их! Я сделаю так, что они меня полюбят! И князь Черкасский сто раз пожалеет, что вызвал тебя на поединок! Не клинок в сердце, нет – клинок я и сама могу вонзить, вот он, висит на моем поясе под юбками! Я накажу его по-настоящему, сурово и мучительно! Не забывай, Валентин, из какого я рода. Жалость не числится среди наших фамильных добродетелей…

Много бы чего наобещала Эрика покойному жениху, нехорошо поглядывая при этом на жениха настоящего и уже почти не слыша голосов, то тут дверь распахнулась.

– Добрый вечер всей честной компании! – провозгласил зычным голосом совершенно незнакомый мужчина с пистолетом. – Всем стоять смирно! У кого оружие – бросайте на пол!

Батюшка ахнул – и более не сказал ни слова, его семейство сбилось, кто-то взвизгнул. Нечаев с Воротынским резко повернулись.

– Сукин ты сын, Мишка! – яростно сказал Воротынский. – Твой недогляд!