Стратагема ворона - Юн Ха Ли

Инквизиторы читали его разум в том же духе довольно долго. В камере, на скамье, тело Брезана безвольно обмякло и тряслось от голода. Рахал привыкли поститься, а вот он ещё не пришел в себя от сбоя в работе спальной капсулы. Сервитор принес ему воды. Он ею чуть не подавился. Вкус был такой, словно в неё подмешали сажи.

Рахал не спеша продвигались к теме Джедао. Во время допроса немертвый генерал появился не в виде женоформы, какой был и сам Брезан, но таким, каким представал на архивных видео: худощавым, немного низкорослым мужчиной. Его мундир был полностью официальным, со старомодным красно-золотым галуном прикомандированного офицера Шуос, отчего Брезан почувствовал себя недостаточно одетым. А вот кривая улыбка Джедао была та же самая. Они с Брезаном играли в узорные камни. Где-то на задворках разума Брезан пообещал себе больше никогда не играть в настольные игры, если только ему не прикажут. Камни меняли положение каждый раз, когда он моргал. Откуда-то сзади – он не осмеливался обернуться – доносились крики и рыдания.

В левой руке Джедао держал револьвер. На нем не было перчаток – ни без пальцев, ни каких-то других, – и Брезан принял это за указание на то, что немертвый генерал играет ва-банк. Каждый раз, когда Брезан ставил на доску черный камень – он, конечно, был более слабым игроком, – Джедао отстреливал ему один палец. Пули не причиняли вреда доске или подвижным камням, ловкий трюк, хотя Брезан вздрагивал от рикошетов.

Хотя это была иллюзия, а не реальность, он испытывал жуткую боль. Лучше бы всё происходило на самом деле. Тогда у него был бы шанс потерять сознание.

Брезан старался дышать ровно. «Представь себе, что это поминальная церемония», – сказал он себе. Интересно, такая мысль когда-нибудь утешала еретиков? Он должен победить гребаного девятихвостого генерала, но у него осталось всего четыре пальца. Он положил камень на доску. Джедао перезарядил пистолет и выстрелил, не глядя. Его меткость была безупречна.

Три пальца. Два. Один, и Брезан сумел переместить камень, зажав его между последним пальцем и левой ладонью. И вот у него совсем не осталось пальцев, только кровоточащие обрубки.

Джедао поднял бровь.

– Что теперь? – сказал он.

– Я остановлю тебя даже ценой собственной жизни, – сказал Брезан, жалея, что не наделен даром произносить красивые последние слова, пусть от них и никакого толку. У него ведь были ещё и слушатели в виде инквизиторов Рахал.

Он наклонился, чтобы поднять ещё один, последний камень зубами…

И нагрянула такая боль, какую до сих пор он считал невозможной. В конце концов, шестерка инквизиторов ушла. Некоторое время он этого не осознавал. Он с трудом глотнул воды, которую предложил кто-то. Боль продолжала терзать желудок, но ему вдруг показалось, что это происходит с кем-то другим. Стать кем-то другим – в тот момент это показалось отличным шагом по карьерной лестнице.

– Я Кел, – прошептал Брезан стене, убедившись, что вокруг никого нет. Он не услышал собственного голоса. Слова как будто расцарапали горло.

Время шло. Привкус пепла исчез. Брезан все время дрожал. Но он знал, что должен терпеть. Кел могут потребовать от него больше информации. Он должен быть в состоянии предоставить её. Если повезет, они зададут свои вопросы не слишком поздно, чтобы успеть остановить Джедао.

Брезан подумал про Кел, которые находились в командном центре, когда Джедао совершил свой переворот и нацелил на него пистолет. Подумал про генерала Кируев и их первую встречу. Брезан был удивлен, когда его направили в штаб Кируев после того, как у его предшественника развилось редкое заболевание, и сомневался, что ему нравится такой поворот. У генерала была репутация человека с нестандартным мышлением, не говоря уже о склонности не подчиняться желаниям Командования Кел, что в зависимости от обстоятельств могло быть хорошим или плохим качеством.

Во время первой встречи генерал спросила, как он обустроился на новом месте, и Брезан дал единственно возможный тактичный ответ. (Да, время от времени у него получалось вести себя тактично.) А потом Кируев неожиданно сказала: «Надеюсь, вы поможете мне не забывать ни на секунду, что мы посылаем людей на смерть». Она просматривала список потерь после недавней битвы. Не очень-то хорошее напутствие для новичка, но Брезан увидел уныние во взгляде генерала и решил помочь ей, по мере возможности.

Здравомыслящему человеку на этом этапе было простительно не испытывать особо теплых чувств в адрес Командования Кел, но судьба Кируев и роя могла зависеть от информации, которую предоставит Брезан, и к тому же он изначально стал ястребом вовсе не из-за Командования Кел. На самом деле коллективный разум, управляющий фракцией, был веской причиной держаться от неё подальше. Семья тоже была ни при чем, несмотря на то, что Брезан сказал Шуос Зехуни в Академии, хотя без влияния родственников, конечно, не обошлось. Нет, причина заключалась в том, что гекзархат был ужасным местом для жизни, но он мог сделаться ещё хуже, если ему не будут служить люди, наделенные совестью.

Нельзя разорвать гекзархат на части и обменять его на что-то лучшее. Доказательством служил тот факт, что еретики всегда проигрывали. Поэтому оставался лишь один выход: служить и надеяться, что служение с честью принесет хоть какую-то пользу.

И теперь, когда дверь в передней части камеры скользнула в сторону, Брезан поднялся и приготовился поклониться. Он увидел капрала Кел, который выглядел испуганным.

– Сэр, – сказал Брезан, салютуя ему вместо поклона.

Капрал открыл дверь в саму камеру и снял с узника паучьи ремни.

– Идем со мной, солдат, – сказал он.

Брезану хотелось спросить, что происходит, но он решил, что лучше насладиться блаженным неведением, раз уж выпал такой шанс, не говоря уже о странном чувстве, дарованном свободой движения. Было маленьким чудом, что он мог идти достаточно быстро и не отставать от капрала.

Идти пришлось недалеко. Сопровождающий привел его в огромный конференц-зал с защищенным терминалом, оборудованным по правилам Кел, в укромной нише в стене.

– Я буду снаружи, солдат, – сказал капрал. – Выходи, когда они закончат с тобой.

На терминале мигал огонек, показывая, что кто-то хочет поговорить, а на субдисплее значилась повестка с его именем. Что ж, Брезан не мог придать себе более презентабельный вид, так что ему оставалось лишь подойти к терминалу. Он увидел свой сигнификат на золотистой металлической поверхности: символ походил на темного, сломленного призрака.

– Кел Брезан по вашему приказанию прибыл, – первым заговорил он, отдавая честь. А потом запоздало сообразил, что надо было переключить униформу в полный парадный режим.

Терминал засветился.

– Кел Брезан, – произнес женский голос, размеренный и четкий. Широкое, неулыбчивое лицо на главном дисплее принадлежало гекзарху Кел Тсоро.

Брезан понятия не имел, что от него потребуется гекзарху. Он сомневался, что она лично прикажет ему поесть горячего и хорошенько выспаться.