Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев

Дронго продолжал стучать. Он обернулся к стоявшим за егоспиной людям.

– Нужны ключи и от соседнего номера, – убежденнопроизнес он, – наверняка там что-то случилось.

– Сейчас принесу и вторые ключи, – пообещал ЭмильСафаров, выбегая из номера.

– Наверно, сначала убили этого немецкого журналиста, а потомпрошли в другой номер и убили английского телохранителя, – рассудительносказал кто-то из стоявших в номере.

– Не нужно гадать, – резко прервал его Дронго. –Сейчас приедут сотрудники прокуратуры, и они все проверят на месте. Не нужнопока ничего говорить.

Он не успел закончить фразы, когда дверь открылась. Напороге стоял Хитченс. Он успел переодеться. Был в голубой рубашке и светлыхбрюках. На нем была подмышечная кобура, в которой находился пистолет.

– Что произошло? – ровным голосом спросил он. – Яуслышал ваши голоса и открыл дверь.

– Она была закрыта с вашей стороны, – уточнил Дронго.

– Да, – кивнул Хитченс, – хотя я ее никогда незакрывал.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. Что здесь произошло?

– Я вам стучал. Разве вы не слышали?

– Нет. Я был в ванной. Простите меня, но я был в ваннойкомнате, находящейся в другом конце, рядом с моей спальной. Я ничего не слышал.

– Пройдите и посмотрите, – предложил Дронго.

Хитченс медленно прошел. И вернулся через минуту, даже неизменившись в лице.

– Это Питер Зегер, – спокойно сказал он.

– Я его тоже узнал, даже в таком состоянии, – заметилДронго, – и вы ничего не слышали?

– Нет. Ничего. Мы приехали давно, но я чувствовал себя неочень хорошо. У нас есть специальное лекарство, которое принимают в случае...когда начинается диарея, вы меня понимаете?

– Переели, – усмехнулся Дронго. – Наверно,смешивали разные сорта мяса.

– Возможно, – согласился Хитченс. – Непривычнаяеда. Но дело даже не в этом. Они все употребляли спиртное. А мне наливали такуюбелую соленую жидкость без алкоголя.

– Айран, – догадался Дронго. – Теперь понятно,почему ваше лекарство не очень действовало. Жирный айран.

– Это такой тип вашего йогурта, только очень соленый и болееводянистый. В общем, я чувствовал себя не совсем нормально, – призналсяХитченс, – и поэтому не мог слышать, как вы стучитесь ко мне в дверь.

– Кто-то закрыл дверь с вашей стороны, – сказалДронго, – затем пришел в номер Мовсани и нанес удар по голове несчастногожурналиста.

– В таком случае этого убийцу легко вычислить, –предположил Хитченс, – достаточно опросить дежурных охранников и узнать,кто последним входил в этот номер.

– Не совсем, – возразил Дронго. – Дело в том, чтомы были в коридоре, когда несчастный звал на помощь. Мы слышали его крики,которые затем стихли. Значит, убитый и убийца были в этом номере, когда мыпослали за ключами. С тех пор мы никуда не отлучались.

– Что вы хотите сказать? – нахмурился Хитченс. –По-вашему, получается, что никто не мог убить Зегера?

– Никто не выходил ни из вашего номера, ни из номераМовсани, – продолжал Дронго, – я лично находился в коридоре и могузасвидетельствовать этот факт. Со мной был еще один сотрудник полиции и самМовсани. Мы слышали крики о помощи, а затем мы открыли дверь вторым ключом инашли Зегера убитым. В этом номере больше никого не было. В вашем были тольковы. Выводы можете сделать сами.

Хитченс усмехнулся, показал на оружие.

– Господин Дронго, я уже столько лет работаю в нашемведомстве, что мне уже давно не нужна эта игрушка. Чтобы убить человека, мнедостаточно пальцев одной руки. И я бы не стал применять ни оружие, ни этоттяжелый торшер. Надеюсь, что в этом вы не сомневаетесь?

– Не сомневаюсь, – кивнул Дронго, – как несомневаюсь и в том, что вы не были в этой комнате. Но тогда кто и как убилЗегера? В сверхъестественную силу я не верю. Двери были закрыты, и мы их самиоткрыли. С вашей стороны двери тоже были закрыты. Тогда куда исчез убийца? Выдумаете, что он открыл окно и выпрыгнул с девятого этажа?

В комнату вбежал Эмиль Сафаров. У него были ключи от второгономера. Он тяжело дышал.

– Вот этот молодой человек дежурил в коридоре, –вспомнил Хитченс. – Достаточно допросить его, и мы все узнаем.

– Хватит, – неожиданно закричал Мовсани, – у меняв номере убили человека! Моего гостя, который шел ко мне на интервью. Наверно,перепутали со мной. Что мне теперь делать? Где спрятаться? Куда бежать? Янемедленно уезжаю в аэропорт.

– Самолет вылетает только утром, – напомнил Хитченс.

– Мне все равно, – дернулся Мовсани. – Уже находяттруп в моей спальне. В следующий раз это будет мой труп. За два дня двапокушения. С меня достаточно. Я собираю вещи и уезжаю. Лучше проведу ночь вохраняемом аэропорте, куда убийца не доберется, чем останусь в этой комнате струпом.

– Пройдите в мой номер, – предложил Хитченс. – Мыобязаны остаться, чтобы ответить на вопросы сотрудников прокуратуры.

– На сколько остаться? На день, на два, на десять? –закричал Мовсани.

Он выбежал в соседний номер и, усевшись за столом, принялсякому-то звонить.

– У него истерика, – тихо проговорил ЭмильСафаров. – Наверно, убийца действительно перепутал. Но там никого не было,честное слово, никого.

– Я тебе верю, успокойся, – посоветовал Дронго. –Через несколько минут здесь будет полно всякого начальства. Поэтому успокойся ивспомни все как было. Итак, кто последним был на этом этаже? Только точно.

– Последним... последним... – Было заметно, как оннервничает.

– Последним был турецкий журналист, – неожиданно сказалсотрудник полиции, который дежурил в паре с Сафаровым, – я его запомнил.Он говорил по-турецки.

– Вы пустили его в номер? – спросил Дронго.

– Да. Он сказал, что идет к господину режиссеру, а мы знали,что там находятся его английский телохранитель и другой корреспондент, –пояснил офицер полиции.

– Ничего не понимаю. Давайте по порядку. Кто пришелпоследним?

– Турецкий журналист, – нервно ответил офицер полиции,понимая, что каждое его слово будет проверено несколько раз и в случае любойнеудачи он гарантированно вылетит из органов.

– Когда он пришел?

– За две минуты до вашего появления.

– Что было дальше? Он прошел по коридору. Что он сказал?

– Он сказал... Он поздоровался по-турецки. Сказал «Мерхаба»,и я понял, что это турок, – ответил офицер. У него было скуластое лицо,узкие глаза, припухшие веки. Очевидно, он был выходец из казахской зоны,представители которой резко отличались от остальных азербайджанцев. В них былобольше азиатских черт. Считалось, что они наследники кипчаков.