Аналитическая психология - Карл Густав Юнг

240 Итак, для развития личности абсолютно необходимо четкое отделение от коллективной психики, ибо частичная или размытая дифференциация приводит к немедленному растворению индивидуального в коллективном. Существует опасность, что при анализе бессознательного коллективная и личная психика могут слиться воедино, что, как я уже отмечал, приводит к весьма печальным результатам. Последние наносят вред как жизнеощущению самого пациента, так и его близким, если он оказывает на них какое-либо влияние. Через свою идентификацию с коллективной психикой он будет неизбежно пытаться навязать требования своего бессознательного другим, ибо идентичность с коллективной психикой всегда приносит с собой чувство универсальной валидности – «богоподобия» – которое полностью игнорирует все различия в личной психике окружающих. (Ощущение универсальной валидности проистекает, конечно, из универсальности коллективной психики.) Коллективная установка естественным образом предполагает ту же коллективную психику в других. Но это означает безжалостное игнорирование не только индивидуальных различий, но и различий более общего характера внутри самой коллективной психики, например, расовых различий[121]. Игнорирование индивидуальности означает удушение индивида, в результате чего элемент дифференциации стирается из сообщества. Элементом дифференциации является индивид. Все высшие достижения добродетели, а также самые черные злодейства, индивидуальны. Чем больше сообщество, чем сильнее присущая ему совокупность коллективных факторов опирается на консервативные предрассудки, наносящие ущерб индивидуальности, тем больше будет морально и духовно подавлен индивид. Как следствие, перекрывается один из источников морали и духовного прогресса для общества. Единственное, что может процветать в подобной атмосфере, это социальность и все коллективное в индивиде. Все индивидуальное в нем обречено на вытеснение. Индивидуальные элементы погружаются в бессознательное, где превращаются в нечто зловещее, деструктивное и анархическое. В социальной плоскости этот принцип зла проявляется в громких преступлениях – цареубийствах и т. п. – совершаемых профетически настроенными индивидами; однако в массах он остается на заднем плане и выражается лишь косвенно, в неумолимой моральной деградации общества. Общеизвестно, что мораль общества в целом обратно пропорциональна его размеру; чем больше скопление индивидов, тем сильнее стираются индивидуальные факторы, а вместе с ними и мораль, которая целиком и полностью зиждется на нравственном чувстве индивида и необходимой для него свободе. Следовательно, в некотором смысле любой человек в обществе бессознательно ведет себя хуже, чем когда он действует один: общество увлекает его за собой и в определенной степени освобождает от личной ответственности. Любая большая компания, состоящая из совершенно замечательных людей, обладает моралью и интеллектом громоздкого, глупого и жестокого животного. Чем больше организация, тем неизбежнее ее аморальность и слепая глупость (Senatus bestia, senatores boni viri[122]). Общество, автоматически подчеркивая все коллективные качества в своих отдельных представителях, придает первостепенное значение посредственности, всему, что склонно расти легким, безответственным образом. Индивидуальность неизбежно будет приперта к стенке. Данный процесс начинается в школе, продолжается в университете и управляет всеми сферами, в которых участвует государство. В небольшой социальной группе индивидуальность членов защищена лучше, а их относительная свобода и возможность сознательной ответственности больше. Без свободы не может быть морали. Наше восхищение великими организациями угасает, как только мы узнаем о другой стороне чуда: колоссальном наращивании и акцентировании всего, что в человеке есть примитивного, и неизбежном разрушении его индивидуальности в интересах чудовища, которым на самом деле является всякая великая организация. Современный человек, более или менее похожий на коллективный идеал, превратил свое сердце в притон убийц, что легко подтверждается анализом его бессознательного, хотя сам он ничуть не обеспокоен этим. И поскольку он обычно «приспосабливается»[123] к своему окружению, величайшее бесчестие со стороны группы, к которой он принадлежит, не волнует его, пока большинство его соратников твердо верят в возвышенную мораль их социальной организации. Все, что я сказал здесь о влиянии общества на индивида, так же верно и в отношении влияния коллективного бессознательного на индивидуальную психику. Однако, как следует из моих примеров, последнее столь же невидимо, как видимо первое. Посему неудивительно, что производимые им эффекты остаются за гранью нашего понимания, и что тех, с кем происходят такие вещи, называют патологическими чудаками или считают сумасшедшими. Если бы один из них оказался настоящим гением, этот факт заметили бы лишь во втором, а то и в третьем поколении. Нам кажется очевидным, что человек должен утонуть в своем собственном величии, и абсолютном непостижимым, что он должен искать чего-то другого, кроме того, что хочет толпа. Обоим можно пожелать чувства юмора – того (согласно Шопенгауэру) истинно «божественного» качества, которое единственно способно поддерживать свободу человеческой души.

241 Коллективные инстинкты и фундаментальные формы мышления и чувствования, которые обнаруживаются в ходе анализа бессознательного, являются для сознательной личности приобретением, которое она не может полностью ассимилировать без вреда для себя. Таким образом, при практическом лечении крайне важно помнить о целостности личности. Ибо там, где коллективная психика принимается за личное достояние индивида, это приводит к искажению или перегрузке личности, с которыми очень трудно справиться. Посему необходимо проводить четкое различие между личными содержаниями и содержаниями коллективной психики. Это далеко не просто, ибо личность вырастает из коллективной психики и тесно связана с ней. По этой причине сложно сказать, какие именно содержания следует называть личными, а какие коллективными. Несомненно, архаические символы, которые мы часто обнаруживаем в фантазиях и сновидениях, суть коллективные факторы. Все базовые инстинкты и основные формы мышления и чувствования коллективны. Все, что люди считают универсальным, коллективно, равно как и все, что признается, обнаруживается, говорится и делается во всем мире. При ближайшем рассмотрении нельзя не удивляться, насколько наша так называемая индивидуальная психология на самом деле коллективна. Настолько, что коллективные элементы полностью затмевают индивидуальные черты. Однако поскольку индивидуация[124] есть неизбежная психологическая необходимость, превознесение коллективного подсказывает нам, какое особое внимание должно быть уделено этому нежному растению под названием «индивидуальность», дабы оно не погибло, задушенное коллективным.