Невольница: его проклятие - Лика Семенова

этот раз она была в сливовом атласе, лишь подчеркивающем омерзительные складки. Губы тоже были вымазаны фиолетовым, но от этого не казались более живыми. Такая же плоская заплатка на лоснящемся, как платье, лице. Лигурка посмотрела на Лору, махнула рукой:

— Иди, давай.

Та склонила голову, развернулась, лишь бросила на меня острый опасливый взгляд, и вышла. Она не могла ничем помочь, даже если бы вдруг захотела.

Хозяйка выпустила струю дыма и вытаращилась на меня черными глазами. Так же, как тогда, как смотрят на конфету. Меня передернуло, и я опустила голову. Не хочу видеть ее. Иначе захочется впиться ногтями и расцарапать рожу.

— Ты хорошо ешь?

Я опешила — не ожидала такого бытового вопроса. Пожала плечами:

— Не знаю.

Лигурка подалась вперед:

— А кто знает? Ты все еще худая — это не хорошо.

Хочет, чтобы я была такой же жирной гусеницей, как она сама? Она казалась раздраженной. Толстуха затушила сигарету, открыла, было, рот что-то сказать, но запищал селектор на столе. Она приняла вызов. Мужской голос:

— Хозяйка, к вам пришли.

Она поднялась, подошла к портьерам и отвела край — ткань скрывала стекло, за которым просматривался зал. Какое-то время она вглядывалась, что-то выискивая, наконец, вернула ткань на место:

— Жди меня здесь.

Она обошла стол и вышла.

Я осталась одна. Какое-то время просто стояла на месте, робко озираясь. Наконец, подошла к задернутым портьерам, и осторожно заглянула в щель, разглядывая с высоты общий зал.

Он был огромен. Сколько не приглядывалась, я не смогла различить противоположную стену. Сквозь стекло доносилась чарующая, почти гипнотическая музыка, между бесчисленных столов и диванчиков сновали голые официантки на огромных каблуках, наряженные в крошечные белоснежные передники, которые прикрывали, разве что, пупок. Одна из них поставила на столик бутылки и бокалы, и я увидела, как сидящий за столом имперец запустил руку ей между ног. Она стояла и сверкала заученной казенной улыбкой. Потом повернулась и выпятила зад, по которому тут же пошарила его рука. Официантка отошла, имперец активировал панель на столе, и в центре замелькали голограммы девочек. Выбирал шлюху. Я глубоко вздохнула, стараясь подавить подкатывающую панику. Это ад. Хуже просто быть не может.

Группы столов размещались вокруг круглых подиумов, обнесенных золоченой решеткой. Вот она — клетка. Внутри каждой из них извивалась голая девушка. В той, которую мне было видно лучше остальных, выгибалась, стройная верийка, похожая на Манору, разве что волосы короткие, как у всех рабов. Она бесстыдно легла на подиум, раздвигала ноги и ласкала себя, запрокидывая голову. До конвульсий. Потом поднялась, подошла к самой решетке и прижалась так, чтобы налитую грудь зажимало между прутьев. Теребила торчащие соски, ерзала, потираясь самым чувствительным местом о прут. Я умирала от отвращения и вместе с тем не могла оторвать взгляд. Вопреки разуму начало потягивать низ живота, потому что вся эта атмосфера неуемного разврата действовала на инстинкты. Верийка села на край подиума, просунула разведенные ноги через прутья решетки перед сидевшим за столом молодым имперцем, почти вплотную. Она поглаживала себя и что-то говорила — я поняла это по губам. Наверное, умоляла купить ее. Имперец лениво погладил по внутренней стороне почти багрового в общем красном свете бедра, рука нырнула между ног, и девка выгнулась, запрокинула голову, отчаянно ухватившись за прутья. Он просто прилюдно трахал ее пальцами, яростно двигая рукой. А она открыла рот и, я была уверена, кричала от восторга.

Седонин. Седонин лишает разума, отнимает волю, превращает в разгоряченную бесстыдную самку, готовую отдаваться кому угодно. Лишь бы ее брали снова и снова. А если эта жирная тварь так же накачает меня седонином и отправит в эту клетку? Чтобы она не говорила. Она обещала не отправлять меня в зал, но разве можно верить ее словам?

Я невольно зажала рот ладонью и постаралась глубоко дышать, чтобы отогнать подкатывающую истерику. Меня трясло. Я вновь выглянула в зал, стараясь теперь не смотреть на верийку. Проследила взглядом огромную лестницу из камня, стекла и металла, ведущую на второй этаж. Хозяйка стояла у перил и разговаривала с высоким лигуром. Улыбалась и дымила сигаретой. Я замерла, похолодела. Меня почти парализовало. Я уперлась ладонями в толстое стекло и стукнула несколько раз:

— Гектор!

Глава 44

— Гектор!

Я колотила ладонями в стекло, кричала так громко, как только могла, но он не видел и, конечно же, не слышал. Я колотила снова и снова, до разливающейся боли. Не отводила взгляд, панически боясь, что он исчезнет, растворится, как пустынный мираж. Я не могла броситься к двери, потому что заплутаю в коридорах и точно потеряю его. Я хотела выбить это стекло. Убрать, чтобы оно не разделяло нас. Я огляделась, схватила со стола серебряную статуэтку и стукнула изо всех сил, но стекло лишь протяжно загудело — не было даже царапины.

Я видела, как Хозяйка развернулась и зашагала по лестнице. Гектор какое-то время стоял, опираясь на блестящие перила, вдруг поднял голову и посмотрел на меня. Прямо на меня. Я замерла, жадно перехватывая этот взгляд. Готова поклясться: он видел меня. Какое-то время я онемело стояла, не в силах шевельнуться, наконец, опомнилась и вновь забилась, отчаянно работая кулаками.

— Гектор!

Я колотила и колотила, но он вел себя так, будто смотрел в пустоту. Неужели не узнал меня? Или… о чем он мог говорить с этой жирной тварью?

— Что ты делаешь?

Хозяйка стояла на пороге и смотрела на валяющуюся посреди кабинета статуэтку.

Я вздрогнула и опустила голову, не понимая, как поступить.

— Я смотрела в зал, — голос рассыпался, как песок из пробитой колбы песочных часов.

Она окинула меня недоверчивым взглядом, обошла стол, отпиннув статуэтку носком туфли. Ее ножки выглядели на удивление крохотными, как свиные копытца. Лигурка вернулась в свое кресло, вновь задымила сигаретой.

— И как тебе зал?

Меня трясло. И, несомненно, она это видела. Я бросила быстрый взгляд за стекло, но Гектора на лестнице уже не было. Я тут же начала опасаться, что это воображение сыграло со мной подлую шутку. Я прикрыла глаза, стараясь выровнять дыхание, наконец, открыто посмотрела на Хозяйку:

— Омерзительно.

Та расхохоталась, показывая крысиные зубы:

— Правильно, — она стряхнула пепел, и улыбка пропала. — Зал не для тебя.

Я сглотнула, вглядываясь в ее лоснящееся лицо, будто хотела невероятным образом различить на нем отголоски слов, которые говорил ей Гектор:

— А что для меня?

Она выпустила струю дыма, скривила полоску фиолетовых губ:

— Ты — штучный товар для таких же штучных особых покупателей. Я уже