Смертельно безмолвна - Эшли Энн Дьюал

драться с тетей Ари? Это же безумие. Разворачиваюсь как раз в тот момент, когда девушка в очередной раз несется на меня с дикими глазами.

Что ж, иного варианта нет. Хватаю с тумбочки лампу и, едва Норин протягивает руки к моему лицу, бью ее по затылку.

Блондинка валится вниз, а я морщусь:

– Простите!

Дерьмо. Надеюсь, я не навредил ей. Ставлю лампу на место и сажусь на корточки, чтобы проверить ее пульс. К счастью, Норин просто отключилась.

– Отлично, вот и поговорили.

Грузно выдыхаю и поднимаю Монфор с пола. Она превратилась в такую худенькую девушку, что почти ничего не весит. Прямо как Ари, она тоже мелкая.

Черт, почему мысли об Ари постоянно атакуют голову? О чем бы я ни думал, что бы ни пытался сделать, Ариадна появляется перед глазами и портит все, к чему прикасается.

Я спускаюсь по лестнице и слышу, как подростки свистят мне вслед. Не знаю, что именно они пытаются мне сказать своей реакцией. Но мне наплевать. Я криво улыбаюсь и киваю, когда Лорри Фельдман похлопывает меня по плечу, будто отец, гордящийся сыном. Сборище кретинов!

– Мэтт?

Я торможу на очередном повороте и разворачиваюсь, едва не ударив головой Норин о дверной косяк. Лучше бы не разворачивался.

– Мэтт, кто это? – Джиллианна растерянно морщит нос, разглядывая девушку в моих руках. Она морщит нос, когда о чем-то думает. А я постоянно закатываю глаза, когда все выходит из-под контроля. Сейчас самое время это сделать.

– Джил? Что ты здесь делаешь?

– Я должна была с тобой поговорить, а ты не отвечаешь на звонки.

– Дела, – бросаю я, нахмурив брови, – времени совсем мало, и я должен…

– Кто это?

– Где?

– Девушка.

– Какая девушка?

Ладно, строить из себя идиота и дальше попросту глупо.

Джиллианна пристально смотрит на меня, а я невинно моргаю.

– Кузина.

– Какая еще кузина?

– У всех есть кузины. Она из По… – Джил выжидающе вскидывает брови. – Из По…

– Польши, – неожиданно с ответом находится появившийся Хэйдан. И все бы ничего, если бы в его руках без сознания не находилась Мэри-Линетт. Или, точнее, смуглая молодая девушка с короткими каштановыми волосами.

Джиллианна не дура. Она умная, поэтому обманывать ее всегда было трудно. Я прекрасно понимал, что она в курсе всех моих выдумок, но лгать от этого меньше не стал.

– Из Польши, – повторяет она, наклонив голову. – Серьезно?

– Да, вполне. Это Анна и Катарина, они кузины по линии моего отца, я сам отца даже не помню, но представляешь, тут оказалось, что есть у меня родственники. Вот только они пить совсем не умеют. Попросились на вечеринку, Мэтт отговаривал. Но они никого не слушают, своенравные, потому что дед у нас еврей, знаешь, он еще эмигрировал из Германии во время… – Я недовольно откашливаюсь, и Хэрри запинается.

– …Второй мировой войны? – спрашивает Джил, и брат улыбается.

– Точно!

Джил тоже улыбается… несколько секунд. А затем переводит на меня свирепый взгляд и поджимает тонкие губы. Я знаю, что она злится, но еще я знаю, что она больше не имеет на это права, и поэтому никак не реагирую на ее возмущение.

– И я должна в это поверить? – спрашивает она возмущенно.

– Сомневаюсь.

– Так объяснишь, кто это?

– Нет, Джил, не объясню.

Такой ответ ее явно не устраивает, она растерянно хлопает ресницами и спрашивает:

– Что?

– Нам нужно уходить. Давай потом поговорим, ладно?

– Нет, не ладно! – настаивает девушка. – Это срочно, слышишь?

– Джил, не сегодня.

– Черт возьми, Мэттью! Я встречалась с тобой два года, а ты не можешь уделить мне пару минут? Это же дико. Если я говорю, что поговорить нужно сейчас, значит сейчас.

Светло-голубые глаза Джиллианны Хью пылают недовольством, что случается с ней крайне редко. Я уверен, это не просто так. Но хочу ли я узнать причину?

Черт! Хочу – не хочу. Какая разница? Я должен. Джил не пустое место. Что бы я ни испытывал к Ариадне, Джиллианна из памяти не сотрется и не исчезнет из жизни.

– Хорошо, – соглашаюсь я, нахмурив лоб, – вернусь через пять минут. Будь здесь.

Джил кивает, я иду к выходу.

Хэрри семенит рядом, а я думаю, откуда у него в голове взялась версия про Польшу. Никогда не додумался бы, я-то хотел сказать «Портленд».

Мы укладываем сестер Монфор на заднее сиденье пикапа, но, прежде чем я успеваю захлопнуть дверь, Хэйдан делает несколько снимков на телефон и кривит губы.

– Они утром не поверят, – поясняет он, листая получившиеся фотографии, и затем смотрит на меня вполне невинным взглядом. – Что?

– Ничего. Садись за руль!

– За руль?

– Да. Отвези Монфор домой и запри в подвале. Мало ли что.

– А ты?

– А я поговорю с Джил. Придется.

– Во-первых, мне не нравится, что я поеду один, – испуганно говорит Хэйдан. – А во-вторых… во-вторых…

– Чего ты?

– Одно дело, когда ты рядом, и совсем другое…

– Эй, Хэрри, ты справишься, – обещаю я, положив руку на плечо брата. – У тебя все получится, потому что ты в порядке. Ты выздоровел, слышишь? Все позади.

– Нет, не позади! Повсюду! Везде! Эта темнота и голоса… – Хэйдан хватается за уши и сжимает их изо всех сил. – Я не могу, не могу.

– Тише, ты чего?

– Закрываю глаза – и я там. Ложусь спать – и я там.

– Ты о чем вообще?

– За чертой, – глядя на меня, шепчет брат сиплым голосом. Он хватает мою ладонь и вновь становится тем забитым парнем, которого я нашел в углу шкафчика. – Я во тьме. Нет, тьма внутри меня.

– Не говори глупости, Хэйдан. Нет в тебе никакой темноты.

– Она во всех есть, Мэтт. Просто со мной она теперь всегда.

Я понимаю, что поспешил с диагнозом. Хэрри явно еще не пришел в себя, а я уже пустился давать ему поручения. Я идиот. Никогда не чувствую подходящего момента. Наверное, таких моментов и не бывает, поэтому приходится при любых обстоятельствах брать себя в руки и делать то, что должно. Но это касается меня, касается моих жизненных принципов. Возможно, Хэйдану нужно время.

Еще больше времени.

– Давай так: я сейчас схожу к Джил и скажу, что мы встретимся завтра.

– А я?

– А ты подожди меня здесь или, хочешь, пошли вместе.

– Нет, я… я посижу в машине. Можно?

– Конечно. Тогда ты сиди здесь, а я туда и обратно. Договорились?

Сжимаю его плечи изо всех сил. Какой я придурок, почему испугал его? Как же я себя ненавижу за это тупое равнодушие, за черствость, он так никогда не поправится, если я периодически буду доводить его до срывов. Стискиваю зубы