Все его жены - Таррин Фишер

– Понимаю, – мягко говорю я.

Похоже, Сет доволен, что не нужно продолжать этот разговор. Он стучит указательным пальцем по рулю. У мужа очень изменился язык тела, я просто не узнаю его.

– Ты голодная? Твоя мама наполнила холодильник, но если хочешь, можем купить что-нибудь по дороге.

Я не голодна, киваю и выдавливаю улыбку:

– Я просто хочу домой. Уверена, там будет чем подкрепиться.

– Хорошо. Мы можем приготовить что-нибудь вместе – ты уже много лет обещаешь преподать мне урок…

У него нарочито бодрый голос. Не знаю, что может хуже наигранной бодрости, когда ты чувствуешь себя крайне несчастным.

Урок кулинарии для Сета – то, что мы всегда обсуждали, но в реальности делать не собирались. Это как желание ходить на уроки бальных танцев или прыгнуть с парашютом. Только представь! Было бы здорово! Готовка интересует Сета в такой же мере, как меня – строительство домов.

– Конечно, – соглашаюсь я. А для убедительности добавляю: – Будет весело.

Полчаса спустя, когда мы заходим в квартиру, я вся на нервах. В воздухе пахнет свежестью, и я замечаю, что он оставил открытым окно в гостиной. В помещении прохладно, я спешу закрыть его. Сет держится рядом, словно я могу сломаться в любой момент. Я врезаюсь в него, отходя от окна, и мы извиняемся, как незнакомцы. Не знаю, хочет ли он поймать меня в случае падения или отправить в «Куин Кантри». Я очень хотела вернуться домой, но вернулась сюда совсем в других обстоятельствах: мой муж – не тот человек, что я думала, а я – не та женщина, какой пытаюсь казаться. Все выглядит как прежде, но кажется ужасно, невыносимо другим.

Первым делом я принимаю душ: долгий, горячий, мыльный душ. Использую в два раза больше шампуня, чем обычно, и думаю о Сьюзан. Мы не обменялись информацией, но хорошо было бы когда-нибудь ее найти, проведать. Мы могли бы выпить кофе, делая вид, что не встречались в психиатрической лечебнице. Когда я встаю на резиновый коврик, у меня сморщены пальцы. Прикусываю нижнюю губу. Мне тревожно, но впервые за долгое время я чувствую себя чистой. Оборачиваюсь в свой пушистый халат, делаю глубокий вдох и выхожу из ванной в клубах пара.

– Я немного поживу с тобой, – говорит Сет.

Немного? Что значит «немного»? Если бы он сказал мне такое месяц назад, я от восторга бросилась бы к нему в объятия, но сейчас просто выжидательно смотрю. Два дня? Три дня? Меня уже утомило его присутствие, а прошло всего несколько часов. Он копался в моих вещах? В шкафах беспорядок, словно там рылись чьи-то неопытные руки. Мы с Сетом всегда уважали личное пространство друг друга, но теперь, когда я кое-что о нем узнала, он наверняка захотел узнать что-нибудь обо мне.

– Как же работа?

– Ты важнее работы. Ты – моя основная забота, Четверг. Послушай. – Он берет меня за руки. Его руки кажутся неправильными, странными. Неужели прошло столько времени, что я их уже не узнаю?

– Я знаю, что подвел тебя. И понимаю, что не уделял тебе достаточно внимания. Хочу все исправить. Поработать над нашими отношениями.

Я киваю, словно хочу услышать именно это. Выдавливаю улыбку и закручиваю мокрые волосы в узел на затылке. Легкомысленная и покладистая, как прежняя Четверг. Но более стройная! Милая секс-куколка Сета.

– Приготовлю что-нибудь поесть. Ты голодный?

Мне нужно отвлечься, подумать где-нибудь подальше от Сета, но он встает и перегораживает мне дорогу на кухню. Сердце начинает колотиться, в крови бурлит адреналин. Если он попытается, я готова драться. Делаю глубокий вздох и улыбаюсь. Такой искренней улыбки у меня не было уже несколько недель.

– Нет, позволь мне. А ты отдыхай.

Я выдыхаю и разжимаю спрятанные в рукавах кулаки. Сет заходит на кухню, рассеянно оглядываясь вокруг. Даже в нынешней ситуации мне хочется посмеяться над его беспомощностью. Прямо как мой отец. Понятия не имеет, что делать. Замираю на месте, а потом напоминаю ему:

– Я не больна, не устала и не ослабла.

Он поворачивается ко мне:

– Может, лучше позвать твою маму…

Он говорит это обыденным, бодрым тоном, но я видеть маму не хочу. С каких это пор мой муж ищет поддержки у моей мамы? Она будет ворчать, цокать языком и неодобрительно на меня смотреть, осуждая мой брак. Захожу вслед за ним на кухню. Он стоит перед открытым холодильником с пачкой куриных грудок в руке. И понятия не имеет, что с ними делать. Я их забираю.

– Кыш, – командую ему. И киваю головой в сторону двери. Он открывает рот, но я перебиваю: – Я не против. Мне нужно чем-то себя занять.

Похоже, это его успокаивает. Он уходит в гостиную, пожав плечами. В этом весь Сет – он создает видимость огромных усилий. Постоянно делает вид, что очень старается, из кожи вон лезет, лишь бы мне угодить. Но это всегда оказывается лишь притворство. Вся тяжелая работа ложится на меня. Вытаскиваю из шкафа сковородку, нарезаю лук и свежий чеснок и бросаю в горячее оливковое масло. Меня наполняет негодование. Когда курица шипит на сковородке, я прислоняюсь к столешнице и складываю руки на груди. В гостиной работает телевизор, новостной канал. И тут я понимаю, что происходит: все возвращается в норму. Сет надеется, что я безропотно продолжу играть свою роль.

В отчаянии опускаюсь на пол. Я должна отсюда выбраться.

Из-за лекарств мне нельзя пить. Поэтому следующие четыре дня становятся просто невыносимыми. Мы с Сетом сидим на диване и часами смотрим комедии – он с одной стороны дивана, я с другой. Пространство между нами расширяется каждый день. Я представляю, как заливаю себе в горло едко пахнущую водку, как приятно она обжигает изнутри. Как согревает желудок и начинает медленно растекаться по венам, добирается до головы и дарит чувство легкости и шаткости. Когда я начала столько пить? В начале наших с Сетом отношений я не прикасалась к спиртному. Возможно, раньше меня отвращал вид постоянно пьяной сестры, но в какой-то момент я взяла бутылку и больше ее не отпускала.

Сет не пьет – сострадательная трезвость. Когда я забеременела, он тоже отказался от алкоголя. Интересно, ему вообще нравится пить? Или он делал это только ради меня? Сексуальный, опасный Сет. Он играл со мной роль, проживал фантазию.

Оранжевые пузырьки, управляющие моей жизнью, выстроились на кухне рядом с электрическим чайником, словно часовые. Это Сет придумал их туда поставить.

– Почему не в ванной? – возмутилась я, когда их впервые увидела.

– Чтобы ты не забывала, – ответил он.

На самом деле он поставил их туда, чтобы напоминать мне и всем остальным, что я больна. Каждый раз, когда я захожу на кухню, чтобы выпить воды или что-нибудь перекусить, они попадаются мне на глаза, светят своими белыми ярлыками.

Заезжает мама, привозит суп минестроне. Суп – словно у меня простуда. Хочется рассмеяться ей в лицо, но я улыбаюсь и ем суп. Когда она находит взглядом пузырьки, то заметно бледнеет и отворачивается, делая вид, будто ничего не заметила. Физическую болезнь люди считают нормальной, обычной, достойной сочувствия. Они приносят суп и лекарства, прикладывают руку тебе ко лбу. Но если они думают, что ты болен ментально, все иначе. Чаще всего это твоя вина. Я говорю «чаще всего», потому что людям постоянно твердят: психические болезни – не осознанный выбор, а биохимия.