Повседневная жизнь советского крестьянства периода позднего сталинизма.1945–1953 гг. - Олег Хасянов

Криминальные аборты довольно часто сопровождались различными осложнениями и нередко заканчивались смертью беременной женщины. 28 марта 1946 г. на полевом стане колхоза имени М. Горького Кошкинского района Куйбышевской области был обнаружен труп девушки-колхозницы М.С. И-ной. Вызванная председателем Б. Ермаковского сельсовета следственная бригада во главе со следователем А.Н. Щегловым установила, что «труп лежал в риге в 20 метрах от большой дороги, на расстоянии трех километров от сел Б. Ермаково и Ерандаево»[481]. Признаков насильственной смерти на трупе не имелось, но обращало на себя внимание, что ватный жакет был одет лишь на один рукав, а валяные сапоги на ногах «не доходили до полной ступни». Эти обстоятельства свидетельствовали о том, что «жакет и валеные сапоги были одеты уже на окоченелый труп», и И-ва умерла не в риге, а в другом месте. Вскрытие установило, что смерть И-вой наступила от сепсиса, вызванного преждевременными родами. Оказалось, что 20 марта 1946 г. погибшая прибыла в с. Ст. Тенеево, где жительница данного села К-на сделала И-вой аборт за «1/2 пуда муки, 1 пару варежек и 250 рублей». Но манипуляции с шестимесячной беременностью оказались неудачными, и 25 марта И-ва умерла в доме двоюродной сестры П-вой. «С целью сокрытия преступления П-ва отвезла труп сестры в с. Ермаково, «а оттуда, с помощью гражданки Е-вой перевезла труп в ригу и там бросила, создав видимость, что И-ва, возвращаясь домой, зашла в ригу и там замерзла»[482].

За совершение систематических абортов на протяжении длительного времени, при отсутствии специального медицинского образования и в антисанитарной обстановке, в августе 1945 г. была осуждена к трем годам лишения свободы условно жительница Красноярского района К-на, которая даже после осуждения свою деятельность не прекратила [483]. К-на призналась следствию, что сделала аборт И-вой «путем введения раствора марганцевого калия в матку с помощью шерстяной трубы и резинового баллона». Вскоре в двух километрах от с. Б. Ермаково был найден труп недоношенного ребенка. Уже 7 апреля 1946 г. судом Кошкинского района К-на за проведение незаконного аборта была приговорена к тюремному заключению сроком на 10 лет, П-ва за оказание помощи в осуществлении аборта и сокрытие преступления была приговорена к пятилетнему тюремному сроку, Е-ва, участвовавшая в сокрытии трупа, была лишена свободы условно сроком на три года[484]. В Больше-Черниговском районе за «производство самоабортов путем искусственного вмешательства» в 1947 г. были осуждены три колхозницы[485].

В результате проверки медицинской документации прокуратурой Больше-Черниговского района Куйбышевской области в 1949 г. было установлено, что прачка районной больницы Г-к у себя на квартире «в антисанитарной обстановке» осуществляла криминальные аборты[486]. Только за март 1949 г. незаконным способом Г-к помогла пяти женщинам избавиться от нежелательной беременности. За совершение криминальных абортов прачка была приговорена к пяти годам лишения свободы, а «женщины, которым она производила аборты, -к общественному порицанию»[487]. Кроме данных случаев, прокуратурой района было возбуждено еще четыре уголовных дела по фактам совершения незаконных абортов.

Существующий дисбаланс в половозрастной структуре послевоенной колхозной деревни приводил к росту разводов и супружеской неверности. Ограниченное числа холостых мужчин и численное превосходство женщин на брачном рынке становилось фактором разрушения семейных ценностей в глазах мужчин. По представлениям последних, наличие множества незамужних женщин позволяло им вступать в новые браки и строить новые семейные отношения, не обремененные хозяйственными заботами.

Проведенный анализ динамики брачности сельских жителей, возраста лиц, вступающих в брак, свидетельствует о том, что в послевоенное восьмилетие институт брака являлся одним из важнейших социальных институтов на селе. Снижение брачного возраста женщин было вызвано существующим дисбалансом в половозрастной структуре села, поэтому девушки, достигнувшие совершеннолетия, стремились как можно скорее выйти замуж. Одной из важнейших черт сельской семьи в исследуемое время являлась многодетность.

В постановлении «О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах» Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) указывалось на многочисленные случаи нарушения демократических принципов управления артельным хозяйством, что выражалось в крайне редком созыве общеколхозных собраний, неподотчетности председателей и должностных лиц колхозов колхозникам и пассивности ревизионных комиссий.

Демократические основы управления колхозами были закреплены Уставом сельскохозяйственной артели, а сами колхозы понимались как добровольные хозяйственные объединения крестьян, созданные на крестьянские средства. Согласно Уставу крестьяне являлись владельцами общественных хозяйств и имели непосредственное право на участие в управлении колхозами. В Уставе сельскохозяйственной артели отмечалось: «Делами артели управляет общее собрание артели, а в промежутке между собраниями – избранное общим собранием правление». В Уставе также говорилось, что общее собрание являлось высшим органом управления артели, который решает все важнейшие вопросы колхозной жизни. Собрание избирает правление и председателя артели, ревизионную комиссию, производит прием новых членов и исключает из колхоза, утверждает годовой производственный план и приходно-расходную смету, нормы выработки и оценки работ в трудоднях. Таким образом, единоличные распоряжения председателя колхоза, равно как и решения правления артели по всем перечисленным вопросам, без утверждения их общим собранием, являлись недействительными.

Выдвигались и специальные требования к самому собранию. Общее собрание колхозников, призванное выразить мнение большинства членов артели, считалось правомочным лишь в том случае, если на нем присутствовало не менее половины членов артели. Для решения таких вопросов, как выборы правления и председателя, исключение из артели, создание различных общественных фондов, требовалось уже участие не 50 % колхозников, а не менее 2/3 общего числа членов артели.

Несмотря на столь очевидные объяснения Уставом прав и функций общего собрания колхозников, роль общих собраний во многих районах Куйбышевской и Ульяновской областей недооценивалась.