Драконам слова не давали! - Ева Ночь

— Нет! — рычит он почти эпично и останавливает взгляд на моих губах. Горячая волна смывает мысли напрочь. И стоит большого труда сделать крохотный шажок назад. Увеличить расстояние между нами.

— Но некоторые послабления в этом бело-чёрном кошмаре можно всё же сделать? — продолжаю торговаться из чистого упрямства. Безумно хочется, чтобы он уступил.

— Я подумаю, — выдыхает он мне почти в губы и целует. Это остро. Невыносимо. Крышесносно. Я превращаюсь в желе. В глазах темнеет. И в этот момент Драконище отстраняется. Деловой. Подтянутый.

Наверное, муть в моих глазах слишком явная.

— Скрепил сделку. Нужно ж где-то поставить печать в этом деловом соглашении, — сверкает он стальными молниями из-под тёмных прямых ресниц.

Др-р-р-р-раконищ-щ-ще!

Весть о том, что я стала личной помощницей Драконища, разлетелась по офису карточным веером. Новость восприняли по-разному, но это и понятно. Всегда существовали как искренние чувства, так и завистливые шепотки. Но больше всех известие поразило Илью.

— Ника, ты хорошо подумала? — первое, о чём он спросил, как только мы уселись пообедать в «Луче». — Он же деспот и тиран. От него же слова доброго не дождёшься. Будет пинать да чмырить, погонять и придираться.

Кажется, у кого-то предвзятое отношение на почве семейных конфликтов. И кажется, кому-то надо меньше совать нос в мои дела. Ильи иногда слишком много. И это слегка напрягает.

— Позволь я сама составлю мнение о собственном боссе, — мне не хочется обижать Драконова-среднего, поэтому пытаюсь говорить, как можно мягче. — И позволь самостоятельно разобраться в своей жизни. Что мне делать и как. Я стараюсь не принимать спонтанных решений. Это не мой стиль. И если я что-то делаю, значит обдумала, взвесила, составила списки плюсов и минусов. Хорошо я поступила или плохо — покажет время.

Я вижу, как сердито сверкают глаза из-под чёлки. Илья хочет возразить. А потом расслабляется, разводит руками и дарит мне коронную улыбку.

— Уела. Понял. Принял. Не вмешиваюсь. Ну, если тебе понадобится надёжное и верное плечо, куда можно поплакаться, ты знаешь, где его найти.

Это были мои последние спокойные полчаса: как только я вернулась с обеда, Драконище взял такой темп, что до конца дня я не разогнулась. Бумаги, документы, графики, отчёты. Папки, кофе, муть в глазах от компьютера.

Он работал, как машина. Жёстко, в бешенном темпе, без сбоев. Ни разу не повысил голос. Не вышел из себя. Ни разу не прикоснулся ко мне даже случайно. Поначалу я напрягалась и ждала, что Драконов будет если не приставать, то оказывать какие-то недвусмысленные знаки внимания. Под конец дня я забыла о подобных дурацких мыслях.

— Устала? — спрашивает он, когда за последним сотрудником закрывается дверь офиса. Участливо и просто. По-домашнему даже. От неожиданности я теряюсь. Босс словно снял маску и нацепил другую. Или это его настоящее лицо? Не понять. — Я отправил твоего пажа восвояси, — добавляет он холодные кубики льда в голос. — У нас ненормированный рабочий день.

— А как же «не задерживаться после работы»? — пытаюсь иронизировать, но на самом деле я выжата до предела и мой вопрос звучит слегка тускло.

— Забудь, — легко меняет он одним словом свои же правила. — За сверхурочные положена компенсация. И ты её получишь.

Дмитрий Иванович собственноручно выключает мой компьютер. Небрежно закрывает папки на моём столе. Кажется, вторая смена мне не грозит, и я стараюсь, чтобы вздох облегчения не прозвучал слишком громко в пустом помещении.

— Поужинаешь со мной? — не приказывает, но ждёт, что я соглашусь. Я могу отказаться, и он не будет настаивать.

— Поужинаю, — почему бы и нет?

В машине устало вытягиваю ноги и расслабляюсь. У Драконища гонора и претензий к жизни поменьше. Зато повышенная любовь к комфорту. И машину он водит ювелирно. Уверенно, без рывков. Быстро, но аккуратно. Останавливается на всех светофорах, переходах, не нарушает ни единого правила. Водитель, с которым надёжно. Запросто можно доверить жизнь и не заботиться ни о чём.

Он привозит меня в какой-то элитный ресторан. У него столик в вип-зоне, и по тому, как перед ним расшаркиваются, видно, что клиент он постоянный и весьма ценный. Не удивительно. Но и я не барышня-крестьянка, поэтому не оглядываюсь по сторонам, открыв рот. Ничему не удивляюсь. Веду себя так, будто каждый день бываю в подобных заведениях. Собственно, они отличаются только декорациями, ценами и кухней. Всё остальное — ерунда.

Он делает заказ, вежливо спрашивая о моих предпочтениях. Соглашаюсь на его выбор.

Интересно посмотреть на вкусы Драконища.

— Я хочу знать, что у тебя случилось, — в лоб, без хождений вокруг да около. Абсолютно не деликатно. Он даже закусок не дождался и вина. Подпоил бы меня хотя бы, что ли…

— Дмитрий Иванович…

— Дима, — поправляет он, а у меня горло перехватывает. Дичь и жуть. И только ему мастерски удаётся прыгать с холодного «вы» на интимное «ты».

— Ладно, — нужно поставить точку, перевернуть страницу и идти дальше. Как там Тинка говорила? Отрубить одним махом бесполезный хвост и не тянуть его за собой в другую жизнь. — Очень кратко. Я его застала и ушла.

— Лунохода? — уточняет он холодно, и меня словно кипятком обдаёт. Подслушивал?.. Случайно услышал? Ковырялся втихаря в моём грязном белье?

— Вижу, ты знаешь больше меня, — первым порывом — встать и уйти. Швырнуть салфетку ему в лицо.

— Нет. Знал бы, не спрашивал.

Неожиданно я успокаиваюсь. Будто кто-то шепнул волшебное слово. У Драконища серьёзный вид. И расспросы его не любопытство из праздного интереса. Он вообще не похож на бабку-сплетницу, что сидит на лавочке сутками и ловит жареные новости.

— Тебе не о чём беспокоиться, — говорю искренне, — в силу природного оптимизма я научилась держать удар и не зацикливаться на том, что уже случилось.

— Это больно, — он произносит слова так, что и дурак бы понял: Драконище знает, о чём говорит.

— Больно, — соглашаюсь и наконец-то благосклонно принимаю бокал вина. Делаю глоток и раздумываю, хочу ли я напиться, чтобы смыть горечь и тяжесть в груди. Помнится, после вина мне бывало весело. Правда, я почти не пью, поэтому сложно сказать, такая реакция — случайность или закономерность. — Надеюсь, ты не будешь возмущаться, что я тобой попользовалась.

Драконище выразительно выгибает бровь. В уголках его губ рождается хищная улыбка. В глазах — шторм в двенадцать баллов.

— Мной невозможно попользоваться, Ника, — его ладонь накрывает мою, и меня бьёт током. Вздрагивая, проливаю вино. Чёрт. И он это видит и чувствует. — А если можно, то значит я сам этого хотел. И знаешь, наверное, до сих пор хочу.

Теперь штормит меня. От его руки. От его «хочу». От его голоса и губ. От жара его кожи. Он забирает бокал из моих ослабевших пальцев. Сейчас он издаст свой тайный зов Дракона — и я пойду за ним куда угодно. Даже на эшафот.