Экспедиция - Моника Кристенсен

Кнут понимал, что у Карстена шок. Лучше всего как можно быстрее вывести его из этого состояния.

– Прекрати ныть. Мы ещё не закончили манипуляции с ногой Мадса. Тебе просто следует подготовиться к тому, что ситуация может стать ещё хуже. У тебя есть шарф? Свяжи оба его конца и держи на этот раз покрепче.

Щипцы универсального складного ножа оказались слишком узки для захвата двух следующих пальцев ног. Кнут открывал инструменты один за другим и изучал их. У одного из ножей было неровное зазубренное лезвие. Ему вдруг пришло в голову, что такой нож употребляется, кроме всего прочего, для разделки мелкой дичи. Кнут снова задержал дыхание – вонь проникала ему в лёгкие. Приставил нож для разделки к следующему пальцу.

Он не помнил, сколько времени так сидел и пилил, затем вытирал плоть и кровь с рук и снова пилил. Закончив свои манипуляции, он выполз через отверстие палатки и окунул руки в снег, пока они не покраснели от холода, вытер лицо и вдруг понял, что он стоит и плачет. Внезапно сзади него вспыхнул слабый красный огонь. Это Терье зажёг примус.

Когда он вернулся в палатку, Мадс был всё ещё без сознания.

«И слава богу», – подумал Кнут.

Нужно было ещё кое-что сделать, чтобы избежать заражения крови. Он действовал инстинктивно, не представляя себе, откуда у него эти знания. Зашил рану, промыл нож в кипятке, выплеснул грязную воду из палатки, снова вскипятил воду. Он окунул одно из лезвий ножей в пламя примуса, пока оно не покраснело, и направил его к краям раны.

Конечно, рано или поздно Мадс очнулся. Его крики буквально взорвали палатку, но Карстен на этот раз держал его крепко связанным. Затем Кнут вылил практически кипяток на ногу Мадса, хотя, скорее всего, это была излишняя пытка. Но всё же Кнут считал, что ожог лучше гангрены. Наконец он наложил мазь на рану. Завернул его ногу в чистую футболку и сверху натянул шерстяной носок.

Сам он улёгся сзади на спальный мешок. Мускулы его одеревенели от напряжения. Он закрыл на несколько секунд невидящие зудящие глаза. Заснул под хрипы и тяжёлое сопение Мадса.

Кнут проснулся от холода, от мышечного напряжения ему сводило руки. Кожа у него побледнела и стала как восковая. Он отчаянно замигал и вдруг всё вспомнил.

Мадс лежал на спине и громко храпел. Голова съехала вниз с узла с одеждой, которая в скатанном виде лежала за его спиной. Он открыл рот, по подбородку текла кровавая слизь. Кнут осторожно приподнял ему голову, вытер ему рот чистой салфеткой. Мадс застонал, но не проснулся.

Снаружи палатки доносились голоса Карстена и Терье. Кнут высунул голову из-под полога, вдохнул чистый холодный полярный воздух, прислушался, чем они там занимаются. Но почему они загасили примус?

– Он всё время гаснет, – сказал Терье. – Мы ещё раз перекопаем все ящики на санях, чтобы найти запчасти.

– Неужели у вас нет ещё одного примуса?

– Есть, но Карстен решил, что нам нужно попытаться сначала восстановить этот. А второй лучше держать в запасе, на случай, если дела пойдут из рук вон плохо.

Кнута просто перекосило от такого наивного идиотизма.

– Но ведь у нас сейчас всё плохо, очень плохо, просто хуже некуда. Нам нужно держать Мадса в тепле, он должен расслабиться, чтобы организм смог справиться с инфекцией.

Он повернулся и выбрался на чистый нетронутый снег. Схватил ладонями снег и начал растирать руки ледяной смесью. Верный способ, чтобы возобновить циркуляцию крови. Вскоре кожа покраснела и воспалилась. Он ещё немного потёр руки, на всякий случай.

Когда он снова заполз в палатку, Карстен и Терье наладили резервный примус. Мадс поворачивался и громко стонал, но ещё толком не проснулся.

– Вы дали ему что-нибудь обезболивающее? – спросил Кнут.

– Одну таблетку, растворённую в какао, – ответил Терье. – Пока ты спал.

Кнуту показалось, что он отключился всего на несколько минут. Но когда он взглянул на часы, оказалось, что он проспал больше двух часов. Была половина четвёртого утра.

– Вы должны были разбудить меня, – пробормотал он.

– Неужели? – спросил Карстен, громко и раздражённо.

Они уселись на спальных мешках. Свет от примуса ложился на их измученные бородатые лица. Никто из них не снял с себя верхней одежды. Весь анорак Кнута покрылся кровавыми пятнами. Он протянул руки к теплу. Его пальцы по-прежнему были красные и опухшие. Резкая боль пронзила его – от ногтей и вверх по руке. Он осторожно сжимал и разжимал руки. Но под конец всё же сдался под натиском боли.

– А ведь всё это случилось после того, как ты появился в лагере, – сказал Карстен и посмотрел на Кнута. – Ведь у нас всё было хорошо, и мы могли продолжать экспедицию. И вдруг появляешься ты. Внезапно умирают собаки, Свейн попадает в больницу, а Мадс отморозил ногу… И всё это происходит одновременно.

– Ну уж Кнут тут ни при чем.

Терье сказал это отчётливо и спокойно и даже не взглянул на Кнута.

– Пойду принесу снега, чтобы приготовить немного еды. Теперь вы можете обменяться любезностями, пока я буду снаружи.

Тонкие губы Карстена растянулись в улыбке, обнажив плотно сжатые зубы.

– Понимаешь, мы слышали о тебе в Лонгиере. Тебе нелегко противостоять. Жёсткий характер, так о тебе говорят.

Кнуту не хотелось это выслушивать.

– Я сделал это для того, чтобы блокировать заражение. Конечно, всё это выглядело весьма устрашающе, но у меня не было выбора.

– А зачем было выливать кипяток ему на ногу? Ведь у него наверняка будет ожог вдоль ноги.

– Может быть, делать этого и не стоило, но заражение крови нужно остановить, ведь у нас здесь больше помочь нечем.

Это был совершенно бессмысленный спор. Кнут позволил Карстену выплеснуть всё раздражение, пока он был в состоянии выслушивать путаные обвинения относительно излишней жестокости и нетерпимости.

Наконец эта бессмысленная пикировка завершилась. Но не благодаря Терье, который сидя помешивал тёплый суп и смотрел на них блестящими тёмными глазами. А благодаря Мадсу, который вдруг незаметно для них очнулся.

– Я не хочу умирать, я хочу домой к Камилле, я не хочу умереть в этой затхлой вонючей палатке. Мне чертовски плохо. Карстен, дай ещё одну таблетку. Меня терзают боли.

Вначале он говорил шёпотом, а затем перешёл на жалобное нытье.

«Это выше моих сил», – подумал Кнут.

Впрочем, пора было взять ситуацию в свои руки.

– Нам необходимо наладить связь с Лонгиером. Мадса нужно как можно скорее доставить в больницу. Ему нужны антибиотики и болеутоляющие, а у нас они на исходе.

Карстен и Терье не ответили. Они молча устремили свои взгляды на Кнута – что он ещё скажет. Снаружи палатки наступила тишина. Ветер стих, лёд не трещал. Примус шипел и время от времени вспыхивал. Мадс лежал, стонал и шептал что-то невнятное.