Соль и пламя. Вестница - Татьяна Зингер

Тая схватила его руку, придержала за макушку, чтобы Иттан не стукнулся о низкие потолки обвала.

Рядом кто-то сопел.

– Кто это? – Иттан напряженно вслушался.

– Рейк, – отозвалась Тая.

– З-здравствуй, – заикаясь, произнес бывший маг-командующий.

Иттан явственно слышал, как он ковыляет на одной ноге, тыкаясь в землю чем-то, по-видимому, палкой.

Тук-тук-тук.

Шорк-шорк.

Хотелось зажать уши, только бы не допустить сторонние звуки в себя.

– Объяснись же, что произошло! – простонал Иттан.

– На нас напали. – Тон ее был размерен, как у преподавателя истории в академии. – Выживших среди людей нет. С рассветом подводники попрятались в казармах. Все-таки не чуждо им нечто человеческое: они упиваются вусмерть запасами бражки. Ну а я вытащила Рейка тайными путями и дала деру.

– Откуда тебе известны тайные пути?

– Иттан, не думаешь же ты, что крыса-воровка не поищет ходы к отступлению? – Она самодовольно фыркнула. – Пригнись.

Так вот кем она себя считает: крысой. Есть в этом что-то правдивое. Но Тая не та мерзкая тварь, которая разносит заразу. Ей ближе мышка с доверчивыми глазками-бусинками. Напуганная, юркая, безобидная мышка.

– Выход из гарнизона ты тоже нашла? – Он споткнулся обо что-то мягкое и предпочел не спрашивать, чем или кем оно было.

– Тут сейчас все напоминает один сплошной выход. Стена обрушилась. Главное – не быть замеченными, но, думаю, все обойдется. Я не прочитала в книге опасности. А хорошая книженция, – подумав, отметила Тая что-то, понятное ей одной. – Сразу видно, священная. Не торопись. Рейк слаб, ты слеп, а я одна с вами не управлюсь.

Они перешагнули через стену – так сказала Тая – и направились к лесам. Но в сторону, противоположную от завесы. Так тоже сказала Тая.

Отныне мир, окрашенный в непроглядно-черное, складывался из того, о чем интуитивно догадывался Иттан, и того, что говорила Тая.

Она заменила ему глаза.

Без нее бы он пропал.

И непременно пропадет чуть позже, когда их дороги разойдутся.

– Для чего ты спасла Рейка? Тебе мало одной обузы, так ты решила потащить за собой безногого?

Тот засопел, но ничем не парировал. Ну а правда, по законам военного времени ослабших и лишенных способности передвигаться самостоятельно нужно бросать. Иттана – тоже. Тае следовало уйти одной.

– Все поймешь, – беззаботно ответила она. – Так, чуть левее. Только не отпускай руку.

Он и не собирался. Да, по всем законам она должна была его бросить, но – хвала богам! – предпочла остаться с ним. Отогнала глупый страх темноты.

Позволила существовать.

– Мы должны сообщить военному совету обо всем, что творится в гарнизоне. – Иттан потер свободной рукой лоб. – Если выживем.

– Если, если, если, – весело пропел полубезумный Рейк.

– Ага, если, – болезненно морщась, отметил Иттан. – Тая, у нас нет ни пищи, ни воды. Мы обречены.

Но девушка молчала. Иттан не представлял, что молчание может резать наживо. Но когда привычный мир рушится на осколки, а в глазах навсегда поселяется беззвездная ночь, голос равноценен глотку воздуха.

Иттан задыхался от безмолвия.

– Обречены, да-да, обречены, – бубнил Рейк, и палка его цокала в такт неровному шагу.

Лишенное смысла бормотание и редкие смешки, когда в голове Рейка мелькала какая-то мысль, кажущаяся смешной, выводили из равновесия, остатки которого Иттан с трудом удерживал в кулаках. Добавляло злости.

Ужаса, стискивающего горло.

Вдруг Иттану тоже суждено растерять крохи сознания?

Что было внутри завесы?

Что переломало изнутри одного мага-командующего и мертвой хваткой впилось в другого?

Под подошвой чавкнуло. Болото. Было непривычно осязать предметы, но не видеть их. Догадываться и не знать наверняка. Но едкий запах перегноя подтвердил догадки Иттана. Рядом расползлась топь. Ботинок увяз в жиже, но Тая помогла выбраться.

– Все, – сказала она, – мы достаточно далеко ушли. Клянусь, – уверила, по всей видимости, Рейка.

– Нас поймают! – жалобно всхлипнул тот.

– Не поймают, подводники далеко-далеко, – она щебетала с ним как с ребенком, тихим и мягким голосочком. – Мы здесь одни. Поверь мне. Что делать дальше?

Тая спрашивает его?! Она тоже рехнулась?

Уж не заразно ли безумие?..

Рейк шепнул ей что-то на самое ухо – Иттан не разобрал ни слова.

– У тебя все получится, – твердо сказала Тая и стиснула ладонь Иттана. – Пожалуйста, сделай это.

– Не хочу-у-у! – Рейк рыдал в голос, и чудо, что не спугнул сонных птиц.

– Ради меня. Я же твой друг, правда?

Бывший маг-командующий затих. В следующий миг вспышка озарила даже невидящие глаза. Ярко-белая, поглощающая тьму. Заменяющая ее невозможным светом.

Иттан схватился за лицо.

Его выворачивало наизнанку. Внутренности перекручивались, заплетались в узел; тошнота подкатывала к горлу, но его свело долгой судорогой. Только одна вещь была способна перемолоть человека в муку и кулем обрушить его на твердую землю.

Разовый портал, запрятанный в любой неживой предмет: хоть монету, хоть сапог, хоть целое здание. Заговорен на конкретное место. Может быть использован исключительно тем, чьей кровью напитан.

Было безветренно и сухо. Иттан провел рукой по тому, на чем сидел. Пол. Паркетный. Теплый.

– Обалдеть! – воскликнула Тая и вскочила на ноги. – Какая красота!

– Дом-дом-дом, – пробубнил Рейк, заревев и засучив кулаками по полу. – Не хочу домой! Сестра! Мама! Не хочу! Ты обманула меня!!!

– Успокойся, – просила Тая, но бывший маг-командующий не желал ее слышать.

А Иттан молча водил пальцами по полу и резной ножке стола. По накрахмаленной скатерти. По холоду хрустального бокала.

– Рейк? – Женский голос отразился от стен напевом. – Боги, что с тобой сделали?.. Кто эти люди?!

Иттан помнил этот голос: нежный и властный, решительный и обволакивающий. Великолепная Леневра Рене, в прошлом могущественная колдунья, одна из верховных советников. Нынче – лишенная резерва затворница; и никто не знал, что высосало из нее всю магию.

Мать Сольд и Рейка бросилась к сыну, а тот забился в истерике. Тая прильнула к боку Иттана.

Тая

Невероятную женщину, которая впорхнула в не менее невероятную комнату (по правде, я не успела осмотреться от восхищения), звали Леневрой Рене. Один взгляд ее голубых глаз, чуть надменный, бездушный, вызывал жжение в животе. По сравнению с ней я была ничем и никем, песчинкой на подошве туфель.