Соль и пламя. Вестница - Татьяна Зингер

– Все хорошо, видишь, все хорошо…

Затем притянул меня к себе, нашел губами мои губы. Требовательный поцелуй горчил от слез. И после того как тот закончился, я поверила: Иттан вернулся.

Только теперь разглядела след на его коже, напоминающий пощечину: краснеющий, вздутый. Он покрывал оба глаза, виски и переносицу. А сами глаза будто посветлели. Или так только казалось?

Я поводила пятерней у самого носа Иттана, но тот и не думал отстраниться. Смотрел куда-то вдаль, бесконечно моргая.

– Ты что-нибудь видишь? – спросила с замиранием сердца.

И заранее знала ответ.

– Вижу. – Он добавил неуверенно: – Тебя.

Лжет!

– Сколько пальцев? – Я выставила средний, указательный и безымянный.

– Три, – поколебавшись, ответил маг-командующий. – Но все как в тумане. Не переживай, думаю, это последствия завесы. Пройдет со временем.

Бездна пульсировала темнотой. Жадно поедала воздух вокруг себя, раздувалась от сытости. Она приняла жертву – пусть не жизнь, но зрение. Временно или навсегда – еще предстояло узнать.

– Что там было? – Я взяла Иттана под руку, помогая ему сориентироваться, куда идти.

Долго думал перед ответом. На лице отразилась мука страдания. А глаза были совсем слепы – и меня пугал этот пустой взгляд, не выражающий ровным счетом ничего. Так глядят издохшие рыбы, выброшенные на берег.

– Не помню. – Иттан провел ладонью от переносицы к губам, будто смахивая невидимую паутину. – Я слышал чью-то речь, но… Все забыл. Не знаю даже, как выбрался. – С силой зажмурился. – Может, вспомню позже? – Он яростно потер глаза. – Кто-нибудь выжил?

Держась друг за другом, мы миновали берег. Ветви деревьев приветственно цеплялись за одежду. Мох чавкал под ногами.

– Все наши мертвы. – Я отвела ветку, пока та не ударила Иттана по лицу. – Молчун и Локк погибли, а подводники ушли в завесу. Я так боялась, что за тобой… Вся соль отсырела и перемешалась с мокрым песком. Я не смогла собрать ни горсти, хотя пыталась.

– Мы проиграли.

В голосе его слышалась горечь. Но я, крепко стискивая теплую руку мага-командующего, была не согласна. Он выжил – а это победа. Самое важное, что есть у меня.

– Иттан, мы бы не смогли иначе. – Я нырнула под обваленный дуб, помогла перебраться Иттану. – Подводники не дали нам шанса, специально напали скопом.

– Знаю. – Он крепко сжал кулаки, и я охнула от боли. – Прости. Голова ватная, не соображаю, что делаю. Я должен вспомнить, что было в завесе…

– Вспомнишь, – пообещала шепотом.

Обратно шли дольше обычного, но когда впереди показалась крепостная стена с зияющей в ней дырой, я поблагодарила всех богов, каких знала. Обошлось.

Дыру охраняли двое стражников, вооруженных алебардами. Мне они были незнакомы, но не казались опасными.

– Где остальные? – поинтересовался левый.

Я покачала головой. Правый понимающе склонил голову, но, когда я захотела провести внутрь Иттана, не позволил нам пройти. Наставил острие мне на грудь.

– Постойте здесь.

– Что-то не так? – Иттан попытался выхватить меч, которого не было в ножнах, и, нащупав пустоту, скрестил руки на груди.

Он не видел первого храмовника, одетого в черное, вышагивающего к нам степенно и с непонятной самонадеянностью. Я поджала губы.

– Здравствуй, маг. – Храмовник стоял за спинами стражников, и широченная улыбка расползлась по его губам.

– Терк, что происходит? – Иттан слепо сощурился. – Где комендант?

– Схватить их, – елейным тоном приказал храмовник и подмигнул мне.

– Что за бред? Отведите нас к коменданту!

Храмовник расхохотался в голос.

– Мертв ваш комендант. И вы, грязные твари, вскоре отправитесь вслед за ним.

Я не успела загородить собой Иттана – он получил в живот древком. Потеряв равновесие, бухнулся на колени. Меня левый стражник ухватил за волосы, намотал косу на запястье и пинками потащил к казармам. Я извивалась, но впустую.

– Рассадите этих грешников по разным камерам, – небрежно бросил первый храмовник.

Из глаз брызнули слезы.

Крик застрял на вздохе.

* * *

Эхо капель разбивалось о стены, напоминая о Затопленном городе. Камеры гарнизона были ржавы и стары, в них десятилетиями не содержались пленные. Топчан скис, но я упала на него – голый пол обжигал холодом. Сновали крысы. Вставали на задние лапы, принюхивались к новой соседке. Шипели.

Я пихнула особо наглую крысу башмаком, но та и не думала убегать. Села у решетки, обвив себя хвостом. Выжидающе глянула.

Не дождешься – не помру.

– Иттан! – позвала я.

Голос, множась, разбежался по подземелью.

– Тая? – донеслось далекое и безрадостное. – Ты в порядке?

– Да. – Обняла себя за плечи. – А ты?

– Глаза… – сказал он и замолчал, позволяя додумать самой.

Значит, зрение не восстановилось. А нам сейчас ой как нужен здравствующий маг! Иначе сгнием в камерах, и крысы обгложут наши лица.

Обсуждать план побега вот так, перекрикиваясь, было неразумно, потому еще долго мы внимали звону капель и шуршанию крысиных хвостов. Наконец, с лестницы послышались шаги. Я вжалась в угол, оскалившись, сама становясь крысой.

Стражник, насвистывая под нос, дошел до ближайшей камеры, где томился Иттан. Щелкнул замок.

– Вставай, маг. Священный костер заждался тебя.

– Костер? – Ирония так и сочилась в голосе. – Мы в цивилизованном мире или где? А нечистого из меня изгонять никто не будет? Напоминаю, магия разрешена указом короля на территории всей страны.

Хлесткий щелчок, будто удар плетью. Волосы на загривке встали дыбом. Я вскочила с топчана, потрясла за расшатанные, но крепкие прутья решетки.

– Эй! – заверещала что есть мочи. – Иди сюда! Стражник!

Но стражник не удостоил меня вниманием.

– Ты б заткнулся, маг. Не в твоем положении обсуждать законы всевышних.

Судя по звукам, Иттана выволокли из камеры. Я забилась сильнее, чаще. Заорала в голос.

– Послушай же! Мне нужна священная книга, я хочу прочитать молитву, – помолотив кулаками, потребовала я. – Ты не можешь отказать мне в праве быть услышанной богами!

– Молитву? – два удивленных голоса слились в один.

– Да. За упокой моего друга-мага и меня самой. Позволь мне умереть в согласии с верой!

Стражник с Иттаном поднялись по ступенькам.

– Позови храмовника! – уже наверху обратился стражник к кому-то. – Эта блудница удумала очиститься перед смертью.