Соль и пламя. Вестница - Татьяна Зингер

– Но ведь погибли не только солдаты, – попытался обнадежить коменданта помощник.

И правда, в груде тел лежали и женщины, и обслуживающий персонал. Те, которые, испугавшись бойни, попытались сбежать; которые не сдержали любопытства, которые находились в эпицентре взрыва. В ночных рубашках и без них, в рабочих робах, без обуви. Нагие и беззащитные. Порождения завесы научились использовать соль, лупили ею по стенам, крышам, метко закидывали взрывную смесь в окна. Дом утех разнесло по камешку; все, кто был в нем, скрылись под обломками.

Прислушивающийся к диалогу Иттан болезненно поморщился.

– Какая разница? – Коменданта повело в сторону, и он схватился за флягу с травяным настоем, который пил все больше и чаще, потому как ничто иное не могло облегчить жгучей боли в легких. – Они – наши. И я несу ответственность за каждого убитого сегодня.

Ночью, когда громыхнуло, Иттан перепугался даже не за себя и не за гарнизон – за Таю. Она куда-то исчезла. Платья ее не было, и вроде бы она ушла сама, но кто разберет? Да и куда?!

Он бы оббежал казармы, разыскивая неугомонную девушку, за которую волновался больше, чем за все живое, но оказался в круговерти из солдат, стрелков и орущих от ужаса гражданских. Никто не видел Таю. Она испарилась. Ну а потом его оттеснили к крепостной стене, и Иттан рассмотрел полчище тварей. Надвигающихся. Крушащих все кругом. Не знающих пощады. Лопатки свело от нечеловеческого ужаса. Он должен был сражаться, иначе ни ему, ни Тае – никому в этом проклятом месте не выбраться живьем.

Под утро мысли заплетались в узел, резерв опустел до нуля, и Иттана шатало. Но бой кончился. Кровь впиталась в землю. Последняя тварь с хрипом рухнула в груду сородичей. И над гарнизоном воцарилось траурное молчание.

После ударили в колокола. Неспешно, монотонно. Оплакивая тех, кому не суждено было пережить вторжение. Даря надежду оставшимся.

А Тая спаслась и выбралась во двор вместе со всеми. На ней ни царапинки, только была напугана и глядела отчего-то мокрыми глазами. Она бинтовала раненых, перебегая от одного к другому, а взгляд остекленел.

Неужели она до сих пор не встречалась со смертью? Нужно подойти, утешить. Но позже…

– Сынок, прекращай напрасный труд. – Комендант встал по левую руку от Иттана, водящего ладонью над солдатом; мало ли, тот на последнем издыхании, но жив. – Здесь ты ничем никому не поможешь. Направляйся за солью, в ней сейчас наша сила. Разведчики докладывают, в лесах не осталось врагов.

Где ж вчера были ваши разведчики? Спали или упивались элем, пока людей разносило на ошметки?..

– Хотел бы я дать тебе больше людей. – Комендант отпил из фляги отвара, и свербящий запах того показался смутно знакомым. – Запрос в столицу послал, но когда прибудут новобранцы – одним богам известно. Потому вам придется полагаться лишь на свои силы. Справитесь?

Он не ждал отказа.

– Так точно, – отчеканил Иттан.

Тая нашептывала стонущему пареньку – совсем молодому, но уже погибающему, – успокаивающие речи. Обезболивающие травы кончились, потому, кроме шепотков, ничего не оставалось. Паренек боролся со смертью, хватался за Таю и просил не покидать его. Но глаза закатывались, и лицо побелело. Вскоре и его уложат в общую груду трупов.

– Тая, собирайся, – сказал Иттан, вставая за спиной девушки. – Мы выходим за солью. Сейчас же.

Ее словно огрели чем-то тяжелым по затылку. Тая дернулась. Выпрямилась, медленно поднялась с колен и развернулась. Губы ее дрожали.

– Нет, – простонала она отчего-то обреченно.

– Тая, нужно. – Иттан пожал плечами. – Понимаю твое желание остаться и помочь раненым, но…

– Нет, не понимаешь! – перебила судорожно. – Нет-нет-нет!

Она вцепилась мертвой хваткой в рукав и залепетала горячо-горячо, а сама все сильнее дрожала:

– Я видела… пойми… видела… прочла… выслушай меня…

– Объяснись нормально, в самом деле!

И Тая сбивчиво, содрогаясь от подступающих рыданий, затвердила о библиотеке и словах, которые вычитала в книге. Даже не словах, но целых картинках. И том, что в конце видения Иттан погибал.

Парень, о котором Тая позабыла, откинулся на спину. Взгляд его устремился в небо. Дыхание выровнялось для того, чтобы остановиться навечно. Иттан отвел Таю к казармам, прижал к стене, всмотрелся в испуганное личико.

– Послушай, – начал он, но девушка вновь перебила:

– Я переделала Слово, и вместо «мертв» прочитала «метка», но я не знаю, что это за метка. Ничего не знаю. Я боюсь за тебя!

Пальчики впились в лацканы его куртки. На лице отразились страдание и почти физическая боль. Меж бровей залегла глубокая морщинка. И слезы не кончались, текли по щекам и подбородку, падали на грудь.

– Не иди, – упрашивала она жалобно. – Пожалуйста, не иди!

Как же объяснить ей, что Иттан не верил в девичьи выдумки. Нет, не так. Верил, что она особенная – что она вывела его из уныния, разукрасила тоскливую жизнь гарнизона, научила заботиться о себе. Но Тая не вестница, и ее нелепый обман смешон, как и болтовня о внезапном и таком своевременном навыке видеть образы грядущего. Сейчас они должны добыть эту бесову соль, чтобы защитить оставшихся.

Ну а потом, так и быть, он разрешит Тае помечтать.

– Тая! – не выдержал Иттан. – Мы должны пойти, и мы пойдем. Таков приказ командующего отряда.

Он, не дожидаясь ответа, вошел в казармы, быстрым шагом пересек пустой коридор, направляясь к себе. Девушка обогнала на повороте, широко расставила руки.

– Не пущу!

Иттан чуть не выругался от досады.

– Тая, оставайся-ка ты в гарнизоне. Раз в твоем видении все произошло при тебе, то без тебя я выживу. Так?

– Нет… да… – засомневалась и отчаянно затеребила пуговицу. – Я не знаю, – призналась с горечью.

– Тогда оставайся. Договорились?

Она колебалась всего секунду.

– Нет. Лучше я пойду!

Они собрались наскоро, в гнетущем молчании. Тая всхлипывала, но глушила слезы, прикрывала рот рукой и часто дышала.

Вышли порознь.

– Я буду ждать тебя у ворот, – сказала она, стиснув зубы.

У крепостной стены первый храмовник Терк бормотал что-то придавленному обломком мужчине, и на миг пахнуло выжженной травой, плесенью, несвежим молоком. Все как в ту ночь, когда Иттан выслеживал мага-самоучку. Так вот кто тот необученный колдун, который успешно скрывался в стенах гарнизона. Он же называл колдовство богонеугодной ересью и обещал лютую кару всякому, пользующемуся чарами. Смешно. Иттан почти шагнул к храмовнику, чтобы предложить ему местечко при академии, но решил не лезть на рожон. Не сейчас. Храмовник обернулся, почувствовав на себе взгляд, и Иттан понимающе ухмыльнулся. Повел пальцами, точно выплетая заклинание.